Движущиеся картинки. Терри Пратчетт

что алхимики бросили свою затею, какой бы она там ни была. Оно означало, что затея удалась.

      Была полночь. Прибой захлестывал пляж и фосфорически светился в ночи. Но возле древнего холма его шум казался мертвым, словно пробивался сквозь несколько слоев бархата.

      Яма в песке сделалась уже довольно большой.

      Если бы вы поднесли к ней ухо, вам могло показаться, что вы слышите аплодисменты.

      Была все еще полночь. Полная луна висела над дымом и испарениями Анк-Морпорка, вознося благодарности за то, что ее отделяют от них несколько тысяч миль неба.

      Здание Гильдии Алхимиков было новым. Оно всегда было новым. За последние два года оно взлетало на воздух и отстраивалось четыре раза, в последний раз – без лекционного и демонстрационного залов, в надежде, что это хоть как-то поможет.

      Этой ночью в здание, таясь, вошло множество закутанных в плащи фигур. Через несколько минут свет в окне на верхнем этаже погас.

      Точнее, почти погас.

      Там, наверху, что-то происходило. Ненадолго окно озарилось странным мерцанием. За этим последовало громкое рукоплескание.

      И еще шум. На этот раз не взрыв, а странное механическое мурлыканье, словно доносившееся из жестяной бочки, в которой лежала довольная кошка.

      Вот такое: кликакликакликаклика… клик.

      Оно продолжалось несколько минут, под аккомпанемент восторженных воплей. А потом кто-то сказал:

      – Вот и все, ребята.

      – И что это было за «все»? – поинтересовался на следующее утро патриций Анк-Морпорка.

      Стоявший перед ним человек поежился от страха.

      – Не знаю, ваша светлость, – ответил он. – Они меня внутрь не пустили. За дверью оставили ждать, ваша светлость.

      Он нервно переплел пальцы. Суровый взгляд патриция пригвоздил его к месту. Это был хороший взгляд, и хорош он был, помимо прочего, тем, что не давал людям умолкнуть даже тогда, когда им казалось, что они уже все рассказали.

      Лишь сам патриций знал, сколько шпионов у него в городе. Этот работал прислужником в Гильдии Алхимиков. Однажды ему не повезло предстать перед патрицием по обвинению в злонамеренном безделье, после чего он по собственной воле выбрал судьбу шпиона[3].

      – Это все, ваша светлость, – прохныкал он. – Я слышал только те щелчки, а видел только какое-то мерцающее сияние под дверью. И, э‑э, еще они сказали, что здесь плохой дневной свет.

      – Плохой? Чем же?

      – Э‑э. Не знаю, сэр. Они просто сказали, что он плохой. И что нужно отправиться куда-нибудь, где он получше. Э‑э. И еще попросили меня принести им еды.

      Патриций зевнул. В причудах алхимиков было что-то бесконечно скучное.

      – Вот как, – сказал он.

      – Вот только они поели всего за пятнадцать минут до этого, – выпалил слуга.

      – Возможно, от того, чем они занимались, разыгрывается аппетит, – предположил патриций.

      – Ага, а кухня была уже закрыта на ночь, так что мне пришлось пойти и купить целый лоток горячих сосисок

3

Альтернативой было по собственной воле выбрать судьбу человека, брошенного в яму со скорпионами.