Эвакуация. 1941—1942 гг.. В. П. Лукьянин

нет оснований утверждать, что пойти на «авантюру» блицкрига в войне против СССР гитлеровских стратегов побудила пьянящая эйфория только что одержанных побед: это было основательно продуманное решение с учетом особенностей той обстановки, что сложилась вокруг Германии (в первую очередь, конечно, благодаря ее действиям) на втором году Второй мировой войны.

      Почему, спросит читатель, я так настойчиво твержу, что к плану «Барбаросса» и блицкригу как способу его осуществления нужно относиться не как к авантюре, а как к неординарному стратегическому решению, достойному высокой репутации немецкой полководческой школы? Сразу подчеркну: разумеется, не для того, чтобы хоть в какой-то мере обелить преступный замысел и его творцов. Я делаю это по иным причинам. Одну из них считаю «попутной» и второстепенной, но все же назову: не много чести одолеть зазнавшегося, зарвавшегося, неадекватного в своем самодовольстве врага, и совсем другое дело – победить умного, расчетливого, изощренного в своем губительном искусстве противника.

      И все же главное – в другом: понимание того обстоятельства, что план «Барбаросса» – не авантюра, а тщательно, с учетом всех сложившихся к тому времени в Европе и мире условий, во всеоружии самой продвинутой военной науки разработанная инструкция вермахту и всем завязанным на него службам милитаризованного государства по проведению скоротечной военной кампании против СССР, позволяет, на мой взгляд, иначе, нежели это принято с советских времен, воспринимать и всю историю «дружбы»-вражды Советского Союза с Германией в межвоенный период, и мотивы нападения гитлеровского рейха на нашу страну, и сам ход боевых действий в первые месяцы Великой Отечественной войны. Эти, скажем так, нюансы представляются мне очень важными для понимания той роли, которую сыграла в изменении хода событий от сокрушительного поражения к решительной и безоговорочной победе «операция, равная величайшим битвам» – эвакуация.

      Лозунги и прагматика

      Сообщение Молотова о нападении гитлеровской Германии на СССР вызвало у советских людей целую гамму сильных чувств, но не было среди этих чувств удивления: репутация разбойного режима была к тому времени всем хорошо известна. Уже на пятый день войны на перроне Белорусского вокзала прозвучала знаменитая песня, где были слова: «Дадим отпор душителям / Всех пламенных идей, / Насильникам, грабителям, / Мучителям людей», – и эти слова можно трактовать как объяснение ситуации, понятное всем.

      По сути, такое же объяснение содержалось и в радиообращении Сталина 3 июля 1941 года:

      «Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных