Хочу тебя напрокат. Айрин Лакс

скрестил руки под грудью и нетерпеливо постукивает носком дорогого ботинка по паркету.

      – Значит, не нужна. Алексей! – покрикивает Асадов своему охраннику, стоящему за дверью.

      Сквозь слёзы в глазах смотрю на Темирхана. Но он словно отгородился от меня циничной, непробиваемой маской успешного дельца.

      – Время – деньги, Диана. Ты уже достаточно взрослая, чтобы это понимать. Начинай, Диана. Или…

      Он снова подливает себе скотч, красноречиво махнув в сторону двери.

      Я трясущимися пальцами сняла пиджак, осторожно повесив его на спинку.

      – И всё? Пошевеливайся. Ты же вроде на танцы ходила? Сделай красиво!

      Лицо мужчины расплывается из-за слёз. Я не собиралась танцевать ему стриптиз и унижаться ещё больше.

      Поэтому я быстро стягиваю блузку через голову. Несколько пуговиц полетели на пол с весёлым перестуком.

      – Это было не совсем изящно… – скучающим тоном произнёс Темирхан. – Лифчик тоже сними.

      Какой же он мерзавец! Я возненавидела его в этот момент ещё больше.

      Мысленно пожелала ему поскорее подавиться своим высокомерием. Пусть ему на голову упадёт огромный кусок крыши!

      Я отбрасываю кружевной лифчик в сторону и даже не стала прикрывать грудь, чтобы не давать мужчине повода ещё раз смеяться надо мной.

      – Неплохо, Ди. Обхвати грудь и примни её. Не жалея. Не забудь показать, какие у тебя красивые сосочки. Люблю, когда они торчат! Давай.

      Циничная мразь…

      Неужели его жёнушка плохо старается в постели?! Не насмотрелся на девиц в стриптиз-клубах?

      Мысленно проклиная Темирхана самыми ужасными словами, я обхватываю грудь руками, смяв её.

      Соски под пальцами мгновенно начинают твердеть. Возбуждение ещё не схлынуло прочь и сейчас отзывается приятным покалыванием на кончиках твёрдых сосков.

      – Ммм… Мне нравится, что я вижу. Определённо нравится.

      Темирхан легко поднимается и подходит ко мне, окутывая пряным ароматом парфюма.

      – Опусти руки.

      На грудь легла его тяжёлая, горячая ладонь. Друг отца словно взвешивает в уме, оценивая товар, стоит товар вложений или нет. Пальцы разминают соски, гладят нежную кожу, покрывавшуюся мурашками от прикосновений.

      – Подойди к столу и ляг лицом вниз.

      Асадов разворачивает меня лицом к широкому, большому столу. Он шлёпает меня по попе. Я автоматически делаю несколько шагов вперёд.

      – Юбку можешь не снимать. Я её сам…

      Голос Темирхана осекается.

      – Откуда это?

      Он быстро оказывается рядом со мной.

      – Убери руку!

      Друг отца отводит мою руку в сторону, разглядывая почерневший синяк на левой боковой поверхности рёбер. Когда я стояла к Темирхану лицом, синяка не было видно. Но стоило мне повернуться, как синяк показался во всей фиолетово-чёрной красе.

      Асадов прикасается пальцем к синяку. Я зашипела от боли, стараясь не покрикивать.

      – Кто это сделал? – спрашивает Темирхан ледяным тоном, надавливая.

      – Больно!

      – Кто. Это.