Ни о чем не жалею. Даниэла Стил

дверь.

      Габриэлла ничего не понимала. Она заметила, что Элоиза одета в старую серую юбку и черный свитер, в которых обычно ходила только дома или в саду, и что она даже не надела шляпку, а без шляпки Элоиза не выходила даже в аптеку. И все же Габриэлла по обыкновению ни о чем не спросила. Подхватив свой небольшой чемоданчик, девочка послушно вышла на крыльцо.

      Стояла чудесная солнечная погода; грушевые деревья в саду за домом пышно цвели и благоухали так, что даже запахи большого города не в силах были заглушить их тонкий аромат; из кустов живой изгороди доносились птичьи трели, но Габриэлла неожиданно почувствовала, как в груди ее шевельнулось какое-то неясное беспокойство. Что-то было не так, но она еще не понимала – что. В отчаянии девочка бросила взгляд назад – на дом, где она узнала столько страха и боли. На мгновение ей захотелось со всех ног броситься назад, чтобы снова забиться в самый дальний угол чулана. Габриэлла уже давно не пряталась от матери, зная, что в этом случае ей попадет сильнее. Но сейчас что-то подсказывало, что ее ожидает нечто худшее, чем самое жестокое наказание.

      Но Элоиза уже запирала дверь, и девочка только тихонько вздохнула, покоряясь неведомой судьбе, которая могла оказаться гораздо страшнее, чем все, что она знала до сих пор.

      – Побыстрей, пожалуйста, у меня не так много времени, – железным голосом произнесла Элоиза, обгоняя ее и выходя на улицу. Там она взмахом руки остановила такси, и девочка снова подумала: «Почему мама без вещей?»

      Но ответ был ей уже ясен. Куда бы ни ехала Элоиза, она ехала туда одна! Но, в таком случае, что же будет с ней, с Габриэллой? И зачем ей чемодан с вещами? И школьная форма? И учебники? Ответов на эти вопросы не было.

      В машине Элоиза назвала водителю адрес, который ничего не говорил Габриэлле. Она только сообразила, что это где-то в районе Восточных Сороковых улиц. Куда же они едут? Зачем? Тягостная неизвестность очень быстро переросла в страх, однако расспрашивать мать Габриэлла по-прежнему не смела, зная, что впоследствии ей придется дорого заплатить за свою несдержанность, невоспитанность, настырное любопытство и неумение держать язык за зубами. Элоиза всем своим видом показывала, что не намерена отвечать ни на какие вопросы. Отвернувшись от дочери, она смотрела в окно на проносящиеся мимо дома и, казалось, о чем-то сосредоточенно думала. Раза два она бросила быстрый взгляд на свои наручные часики и, убедившись, что пока все идет точно по расписанию, удовлетворенно кивнула самой себе.

      К тому времени, когда они подъехали к большому серому зданию на Сорок восьмой улице, у Габриэллы от страха тряслись руки, а к горлу подступала тошнота. Должно быть, на этот раз она совершила что-то действительно ужасное, и теперь мама везет ее в полицию или в исправительный дом, где наказывают преступников. Это предположение вовсе не казалось Габриэлле невероятным, хотя она была далеко не глупой девочкой. Просто в том кошмарном мире, в котором она жила, возможно было абсолютно все. Габриэлла никогда не могла чувствовать