Дракон цвета крови. Галина Гончарова

от нас, богат. – Сегодня ты сделал глупость, и за нее придется платить.

      – Ты понимаешь, замарашка…

      – Понимаю. До рассвета часа два? Семь тысяч.

      Дошло. Долетело! Что каждый вяк и хрюк увеличивает сумму и что снисхождения не будет. А если история получит огласку… Мне тоже достанется. Но Матиас и Мариса вылетят обязательно.

      И парень, развернувшись, помчался к зданию мужского общежития. Мы остались с Марисой.

      Я села прямо на каменную плитку, пошевелила головой, руками, прислушалась к телу.

      Телу!

      Да разве ж это тело?

      Это сопли в киселе! Вермишель переваренная! Глиста недобитая!

      Вот у меня раньше было! И пресс, и попка орешком, и мышцы прокачаны… я все шпагаты могла выполнить, по канату влезть, а как у меня был удар поставлен! Местным и не снилось!

      Я бы с этой лестницы кубарем скатилась, сгруппировавшись! Потом встала – и похоронила шутника.

      А тут… синяк на синяке.

      – Кажется, переломов нет. Ты бы приглядывала за братцем, а?

      Мариса зашипела. У нее что – в роду гадюки были? Вообще похоже. Или ужи-вонючки? Судя по братику?

      – Ты…

      – Ага. Белье свое ему в карман засунула, заманила, надругалась, запинала – гадина, правда? С лестницы еще сама себя спустила, лишь бы дураку нагадить. Радуйся, что я жива осталась. Ты-то умненькая, в отличие от него, вот представь! Находят с утра мой труп!

      – Я бы…

      – Что ты бы? Что бы ты придумала? Куда бы ты его дела? Учти, тело вообще тяжелое, таскать его неудобно, а сколько потом еще проблем будет с утилизацией! Драконам скормила? Так они сразу все не съедят, что-то да останется. И где башня, а где драконы? И охрана там есть. Вы бы таких проблем получили…

      Воображение у Марисы было, а холодная погода и предрассветный ветерок прилично охлаждали разгоряченную голову. Это у Каэтаны платье практичное, серое, шерстяное… теплое! И плащ такой же. Страшный, как атомная война, но теплый, как… как она же. В таком изжаришься!

      А у Марисы все легкое, изящное, элегантное – красота! И в ней, в красоте этой, холодно.

      – Ты не совсем дура, что ли? – попыталась защищаться красотка.

      Я фыркнула от всей широкой души.

      – Дура. И не советую думать иначе. Находят мой дурачий труп. Потом находят в моей комнате дурачью записку. И ситуация перерастает… о, она так шикарно перерастает, что вам жить не захочется. С вас бы три шкуры спустили.

      Мариса поежилась.

      В принципе ничего нового и интересного я ей не открыла. Она все и сама понимала, когда бежала к братцу. Но что все это понимаю я? Вот это для нее было открытием.

      Щелк – память Каэ подсказала, что я не слишком-то много с них и стрясла. В переводе на наши, отечественные рубли, это тысяч двести-триста. Приличную машинку – и то не купишь, разве что бэушную и битую напрочь. Но приодеться хватит. И на подушку безопасности – тоже.

      Вернулся Матиас, размахивая листом из чековой книжки.

      Да, здесь есть и такое. Листы, заверенные печатями, подписями, с какими-то степенями защиты – не подделаешь. Я взяла в руки, пригляделась.

      Что