Постмодерн. Игры разума. Людвиг Витгенштейн

других и тому подобное. И лишь в этом случае при обучении игре может быть уместен его вопрос: «Как это называется?» именно эта фигура в игре.

      Можно сказать: о названии осмысленно спрашивает лишь тот, кто уже так или иначе знает, как к нему подступиться.

      Можно даже представить себе, что человек, которого спрашивают, отвечает: «Установи название сам» и тогда спрашивающий должен был бы до всего дойти сам.

      32. Посетив чужую страну, человек иногда осваивает язык ее жителей, основываясь на указательных определениях, которые они ему дают. И ему часто приходится угадывать значение этих определений, угадывать то верно, то неверно.

      И тут, полагаю, мы можем сказать: Августин описывает усвоение человеческого языка так, словно ребенок прибыл в чужую страну и не понимал языка этой страны; то есть как если бы он уже владел каким-нибудь языком, только не этим. Или же: словно ребенок уже умел бы думать, но просто еще не мог говорить. А «думать» при этом означало бы нечто вроде: говорить с самим собой.

      33. Но допустим, кто-то возражает: «Неверно, будто человек должен уже владеть языковой игрой, чтобы понять указательное определение; ему нужно безусловно просто знать или догадываться, на что указывает человек, дающий разъяснение! То есть указывается ли при этом, например, на форму предмета, или на его цвет, или же на число и т. д.». В чем же тогда заключается это «указание на форму», «указание на цвет»? Укажи на лист бумаги! А теперь укажи на его форму, теперь на его цвет, теперь на его число (последнее звучит странно)! Ну и как же ты это делал? Ты скажешь, что, указывая, всякий раз «имел в виду» разное. А спроси я, как это делается, ты ответишь, что концентрируешь свое внимание на цвете, форме и т. д. Ну, а я снова спрошу, как это делается.

      Представь, кто-то показывает на вазу и говорит: «Взгляни на эту великолепную синеву! Форма здесь не имеет значения». Или: «Взгляни на эту великолепную форму! Здесь несуществен цвет». Вне всякого сомнения, в ответ на эти призывы ты сделаешь нечто разное. Ну, а всегда ли ты делаешь нечто одинаковое, обращая внимание на цвет? Представь же себе различные случаи такого рода! Я приведу лишь несколько:

      «Похожа ли эта синева на ту? Видишь ли ты какую-нибудь разницу?»

      Ты смешиваешь краски и говоришь: «Трудно добиться синевы этого неба».

      «Ну, превосходно, вновь видна синева неба!»

      «Посмотри, какой разный эффект дают эти два синих цвета!»

      «Ты видишь там синюю книгу? Принеси ее сюда».

      «Этот синий световой сигнал означает…»

      «Как называется вот этот синий цвет? Это «индиго»?»

      Чтобы направить внимание на цвет, иногда прикрывают рукой очертания формы, или же не смотрят на контуры вещи, или же пристально вглядываются в предмет, пытаясь вспомнить, где уже видели этот цвет.

      Обращая внимание на форму, иногда очерчивают ее контуры, иногда прищуривают глаза, чтобы ослабить восприятие цвета, и т. д. и т. д. Я хочу сказать: так или примерно так действуют в тех случаях,