Чук и Гек. Аркадий Гайдар

карманы полны, как мусорный ящик.

      – Я лошадей кормить буду, – спокойно объяснил Чук. – Забирай, Гек, и ты кусок ватрушки.

      А то у тебя никогда ничего нет. Только и знаешь у меня выпрашивать!

      Вскоре пришёл ямщик. Уложили в широкие сани багаж, взбили сено, укутались одеялами, тулупами.

      Прощайте, большие города, заводы, станции, деревни, посёлки! Теперь впереди только лес, горы и опять густой, тёмный лес.

      …Почти до сумерек, охая, ахая и дивясь на дремучую тайгу, они проехали незаметно. Но вот Чуку, которому из-за спины ямщика плохо была видна дорога, стало скучно. Он попросил у матери пирожка или булки. Но ни пирожка, ни булки мать ему, конечно, не дала. Тогда он насупился и от нечего делать стал толкать Гека и отжимать его к краю.

      Сначала Гек терпеливо отпихивался. Потом вспылил и плюнул на Чука. Чук обозлился и кинулся в драку. Но так как руки их были стянуты тяжёлыми меховыми тулупами, то они ничего не могли поделать, кроме как стукать друг друга укутанными в башлыки лбами.

      Посмотрела на них мать и рассмеялась. А тут ямщик ударил кнутом по коням – и рванули кони. Выскочили на дорогу и затанцевали два белых пушистых зайца. Ямщик закричал:

      – Эй, эй! Ого-гo!.. Берегись: задавим!

      Весело умчались в лес озорные зайцы. Дул в лицо свежий ветер. И, поневоле прижавшись друг к другу, Чук и Гек помчались в санях под гору навстречу тайге и навстречу луне, которая медленно выползала из-за уже недалёких Синих гор.

      Но вот безо всякой команды кони стали возле маленькой, занесённой снегом избушки.

      – Здесь ночуем, – сказал ямщик, соскакивая в снег. – Это наша станция.

      Избушка была маленькая, но крепкая. Людей в ней не было.

      Быстро вскипятил ямщик чайник; принесли из саней сумку с продуктами.

      Колбаса до того замёрзла и затвердела, что ею можно было забивать гвозди. Колбасу ошпарили кипятком, а куски хлеба положили на горячую плиту.

      За печкой Чук нашёл какую-то кривую пружину, и ямщик сказал ему, что это пружина от капкана, которым ловят всякого зверя. Пружина была ржавая и валялась без дела. Это Чук сообразил сразу.

      Попили чаю, поели и легли спать. У стены стояла широкая деревянная кровать. Вместо матраца на ней были навалены сухие листья.

      Гек не любил спать ни у стены, ни посредине. Он любил спать с краю. И хотя ещё с раннего детства он слыхал песню «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю», Гек всё равно всегда спал с краю.

      Если же его клали в серёдку, то во сне он сбрасывал со всех одеяла, отбивался локтями и толкал Чука в живот коленом.

      Не раздеваясь и укрывшись тулупами, они улеглись: Чук у стенки, мать посредине, а Гек с краю.

      Ямщик потушил свечку и полез на печь. Разом все уснули. Но, конечно, как и всегда, ночью Геку захотелось пить, и он проснулся.

      В полудрёме он надел валенки, добрался до стола, глотнул воды из чайника и сел перед окном на табуретку.

      Луна была за тучками, и сквозь маленькое окошко сугробы снега казались чёрно-синими.

      «Вот как далеко занесло нашего папу!» – удивился