Экстремальное чтиво. Сергей Юрьевич Демьяхин

с дивана и отключить, наконец, одуревшего от безнаказанности, назойливого пискуна.

      Иван с мучительным стоном повернулся со спины на бок и накрыл лицо подушкой, но проклятая тварь пробивалась и сквозь эту пуховую(если верить тёще), толстую защиту. Противоборство представителей двух разномастных цивилизаций закончилось в пользу хрупкого пластмассового изделия далёкой Поднебесной. Тонкий музыкальный слух Хламина не был рассчитан на длительное воздействие этого орудия пыток и ему волей-неволей пришлось признать свое поражение.

      Сев на диване, Иван вдруг понял, отчего, собственно, обострился слух. В голове гудело, шарахало по лбу, вискам и затылку утреннее похмелье, проще говоря – будун.

      – Ы-ы, – вырвалось у него изо рта, а домашняя мебель пустилась в дикий, залихватский перепляс.

      Сощурив глаза, Иван попытался установить местонахождение будильника, но не смог. Какой гад завел его вчера? На работу только завтра, (или послезавтра?), но за каким шутом его будить?

      – Погудели на славу, – просипел он. – Нет. Не так. Погудели со Славой. Или с Вовой? Черт, ни хрена не помню! С кем же я так нагуделся?

      Он уткнулся лицом в ладони, застонал и стал раскачиваться из стороны в сторону. Комната тоже качалась и Иван подумал, что если он сейчас поднимется, то вряд ли сможет адекватно реагировать на семибальные колебания, сотрясающие помещение.

      Однако проклятая избушка с циферблатом продолжала свое чёрное дело.

      – Да заткнись ты! – рявкнул Иван, зажимая уши руками, но, судя по результату, в будильник забыли воткнуть программу-переводчик с русского на китайский и тот так ничего и не понял. И как оказалось зря.

      Иван раздражённо схватил хваленую тёщину подушку и, вложив в бросок всю свою ненависть, швырнул её в сторону наиболее вероятного нахождения противника.

      Ему повезло. Вслед за мягким шлепком послышался грохот разбивающейся хрустальной вазы, подаренной кем-то из многочисленных родственников жены на вторую годовщину свадьбы. И будильник замолчал, по-видимому обидевшись на столь неблагодарное обращение.

      – А–а, – Иван погрозил ему пальцем и счастливо упал на спину поперек дивана. – Знай наших, китайская рожа! Чёрт, ну с кем же мы вчера так надрались?

      Последние две недели прошли как в тумане. Жена, собрав чемоданы, сбежала к мамочке и он, "на радостях", запил. За это время в его однокомнатной квартире перебывали, наверное, все окрестные алкаши, с которыми он уже начал пить на брудершафт, празднуя неожиданную свободу.

      Два дня назад жена позвонила и сообщила, что подала на развод, обзывалась нехорошими словами, плакала и грозилась. Потом слово взяла тёща и Иван, в перерывах между стаканами с водкой, слушал ее гневно-обвинительный трёп, жестами и мимикой передавая страсти, бушевавшие на телефонной линии окосевшим о переизбытка спиртного грязным, помятым собутыльникам. Те дружно ржали, выражали солидарность, подбадривающе хлопали по плечам и между делом интересовались, есть ли у него ещё на бутылку.

      Самое смешное было в том, что Иван никак не мог запомнить имен этих безликих рыжих, лысых, кривых и горбатых. Кто же из этих Васек, Петек или Мишек все таки завёл вчера будильник?

      – Козлы, – равнодушно пробормотал он, зевая во весь рот.

      Лежать было приятнее, чем сидеть, а стоять он ещё не пробовал. Голова продолжала буянить, напоминая, что она всё же есть и в ближайшее время ещё понадобится.

      – Пора заканчивать с пьянкой, – не прекращая зевать, морщась от боли, сказал Иван сам себе. – Праздник что-то затянулся.

      Он открыл глаза. За окном вовсю жарило солнце, настырно разглядывая его сквозь стекло. По всему периметру комнаты валялись пустые бутылки, окурки, обглоданные корки хлеба, рыбья чешуя и много чего ещё из этой серии.

      – Да-а, – протянул он, вновь принимая сидячее положение, отчего мебель и стены возобновили пляску, правда, чуть сбавив темп. – До чего ж ты докатился, майн френд? Превратил дедушкин дом в полный сральник. Старик в гробу перевернется, если ему кто расскажет о таком похабстве.

      Иван Хламин шмыгнул носом и с отвращением преодолевая апатию, поднялся на ноги. К его искреннему удивлению ничего сверхъестественного не произошло. Так же болела голова, по прежнему мучались в танце стены и хотелось курить. Нет, сперва всё-таки хлебнуть холодной воды из-под крана.

      Он наметил себе траекторию наиболее безопасного достижения кухни, заранее предугадывая места возможных препятствий, потом собрал жалкие остатки воли в кулак и пошел. На кухне царил бардак в квадрате, то есть бардак, помноженный на самоё себя.

      Иван усмехнулся. Некому больше пенять ему на неаккуратность, истерически взвизгивая всякий раз, когда он бросал снятые носки не в корзинку для белья, а в какой-нибудь дальний угол комнаты. Жена вылизывала их квартирку с маниакальной целеустремленностью и не дай бог ему было поставить взятую вещь не на свое место. Понятно дело, когда кроме профессии домохозяйки за спиной только десять классов, ничего другого не остается, но не до такой же степени! Хорошо ещё, что детей за два с половиной года так и не нажили.

      Иван