Застенец 2. Дмитрий Билик

– обычный план для рядовой субботы. Крохотный старенький человек, способный одним заклинанием снести половину города – магическая скукота.

      Но вот про воскрешение слышать не приходилось. В моем мире за подобное человека назвали сыном Божьим и начали ему поклоняться. На сына Божьего Будочник не тянул. Даже со спины. И в темноте. Издалека. А если бы недавнему учителю вдруг начали поклоняться, то я бы всерьез стал переживать за этот мир. Мало ему было своих проблем!

      Однако Будочник, точнее, его старая версия, сидела теперь передо мной. Вполне живая, хотя, судя по внешнему виду, к этому вопросу можно будет вернуться через пару лет. Сейчас мой учитель крутил в шершавых пожелтевших от никотина пальцах сигарету и не без удовольствия следил за моим офигевшим видом.

      – Как? – только и смог я выдавить из себя.

      – Лицеист, лицеист, время, конечно, ускорило свой бег, однако мы все равно еще не дожили до понимания подобной лаконичности.

      Он говорил быстро, но при этом размеренно, словно утратив частичку своего безумия.

      – Как ты выжил? – я даже не заметил, как перешел на «ты». – Я ведь видел, заклинание третьего ранга, истощение…

      Я говорил обрывками фраз, невпопад, то и дело сбиваясь с мысли. А старик молча курил с печальной полуулыбкой на лице. Он медленно потянулся к карману и вытащил длинную цепочку с оплавленным на конце амулетом. Когда-то там был драгоценный камень, но теперь от него остался лишь выгоревший остов, напоминавший кусок угля.

      – Старый прием с исчерпыванием силы до дна, – сказал он. – До полного. Без возможности восстановления. Но ты хотя бы остаешься жив и здоров, если это можно так назвать. Редкий амулет, очень редкий.

      – Получается… Ты… Вы, теперь не маг?

      – Именно, лицеист, за все надо платить. В том числе за свои старые долги.

      – А откуда у Вас этот амулет, если он такой уж редкий?

      – Старый приятель одолжил, – горько усмехнулся Будочник.

      А мне вдруг вспомнились слова Варвары: «Случившееся с ним – трагедия для любого из нас». Под «нами» девушка имела в виду не людей, а магов. Она думала, что я так сильно убиваюсь из-за того, что Будочник истощился.

      – Я очень… рад.

      – Лицеист, это весьма грубо – радоваться окончанию магической карьеры человека, – с неким укором ответил Будочник. – Пусть и такого, как я.

      – Нет, я не про то…

      Меня прервал топот сапог на лестнице, после чего в комнату ворвался подполковник Черевин. Вид у Алексея Антоновича был не просто встревоженный, а такой, словно его оставили на карауле, а он проспал целую войну. Казак непонимающим взглядом обвел меня и Будочника, после чего все же спросил:

      – Николай Федорович, у Вас все в порядке?

      Блин, я же сам отправил Иллариона за охраной! С другой стороны, а какие были варианты?

      – Да, да, просто, возникло небольшое недопонимание, Ваше Высокоблагородие.

      Черевин кивнул мне, после чего посмотрел на Будочника и повторил движение. Только на этот раз сомкнул каблуки