День гнева. Новая сигнальная. Север Гансовский

поплыли назад, зверь повернулся к костру.

      Он был так велик, что только хобот и глаза ощущались живыми, а все остальное казалось каким-то огромным механизмом.

      – Но ведь это мамонт, – сказал Виктор. – Это не бред, верно? Мне сперва казалось, что я брежу. Он пришел днем и постоял тут.

      – Мамонт, – ответил я. – Какой же это бред? Настоящий мамонт.

      Мы посмотрели на мамонта, потом друг на друга, и неожиданно мною овладел припадок какого-то глупого истерического смеха. Это было слишком неожиданно, парадоксально, даже глупо. Это ломало привычные представления. Мамонты вымерли сотни тысяч лет назад. Каждый школьник знает, что мамонт – это «ископаемое животное, в самом начале четвертичного периода населявшее Европу, Азию и Северную Америку и являвшееся современником первобытного человека».

      И вот теперь «ископаемое» стояло рядом с нами и вертело хоботом над разложенным мною костром.

      Неестественно. Нелепо. Все равно как увидеть летающего по небу Георгия Победоносца с копьем или, например, ангела.

      Наверно, эта нелепость и вызвала у меня дурацкий смех.

      Виктор тоже начал смеяться. У него тряслось все тело и дергалась больная нога. Ему было больно, но он не мог остановиться.

      Мамонт покосился на нас и оттопырил маленькие, поросшие шерстью уши.

      Насмеявшись, мы наконец успокоились и, вытирая слезы и держась еще за животы, посмотрели друг на друга.

      – Об этом надо скорее сообщить, – сказал Виктор.

      – Как можно скорее, – согласился я. – Представляешь, какая сенсация?

      Теперь я внимательно рассмотрел мамонта. Конечно, он был гораздо больше всех слонов, каких я видел в зоологических садах или в цирке.

      Глаза только сначала показались мне маленькими. На самом деле они были гораздо больше человеческих. Они выглядели умными и немного усталыми, как будто мамонтовой душе жилось неуютно в тюрьме такого гигантского неуклюжего тела.

      Удивительными были клыки. Два огромных серых кольца, массивные, каждое весом килограммов в семьдесят пять, а может быть, и больше. Они так загибались назад, что кончиками едва только не вонзались в морду мамонта у самого основания хобота.

      На спине, сразу за головой, начинался большой горб – это делало гиганта чем-то похожим на зубра. Над глазами были две впадины, которые резко отделяли лоб от морды. Самая макушка заросла особенно густой и длинной шерстью, так что казалось, будто мамонт по самые глаза нахлобучил себе меховую шапку.

      Вообще он был одет как раз по сезону.

      По хоботу шли поперечные складки. Шерсть тут росла короткая и на вид мягкая. Почему-то казалось, что было бы очень приятно погладить его по тому месту, где начинались клыки.

      Мы всё смотрели на мамонта, а он всё стоял над огнем. Наверно, ему нравилось ощущать непривычное тепло костра.

      Потом мы с Виктором заснули, а утром увидели, что наш гость ушел.

      Вся поляна была изрыта, а на юго-восток между елками тянулись круглые, полметра в поперечнике, следы.

      И вот тогда