Застенец. Дмитрий Билик

на глаз. После длительного осмотра этот дядька оценил сульфар в две тысячи шестьсот имперских рублей. Заполнил квитанцию, поставил печать и поблагодарил за убийство существа Разлома. А после они ушли, оставив меня с грустным осознанием, что теперь нужно отслюнявить в казну почти четыреста рублей.

      Вот так, не успел полюбить новую родину всей душой, а она уже стала обдирать как липку. Не скажу, что сумма была очень серьезной. После похода в банк, тот самый «Империал», который для благородных господ, выяснилось, что немного денег у меня есть. Ключевое слово «немного». Тысяча двести семь рублей, пару сотен из которых я снял.

      Тратили мы в день самые крохи, от девяти до семнадцати рублей, на еду. Все-таки у нас три рта, а третий, несмотря на размер, самый основной. Видимо, рано я пообещал не выгонять соседушко. Если кушать нечего станет, его замаринуем. Осталось только выяснить, где у них тут можно шашлыки делать.

      Дом, в котором мы жили, Ирмеру не принадлежал. Один плюс, он оказался арендован до декабря. То есть у меня в запасе остались несколько месяцев, чтобы не париться, где я буду жить. Обнаружился, кстати, какой-то судоремонтный завод на местной верфи. Еще со времен, когда Ирмер жил Там. По словам Иллариона, господин и в лучшие годы на васильевскоостровской верфи пару раз всего появлялся. А что на заводе теперь, один бес знает.

      Учитывая, что Нева сделала ручкой, ничего хорошего. Поэтому я решил, что и там меня ожидают, скорее всего, очередные убытки. Но, на худой конец, территорию завода можно будет продать. Если дела пойдут очень плохо, тогда избавлюсь от сульфара. Думаю, если даже удастся продать его в половину заявленной стоимости, и то плюс. Илларион говорил, что государственные оценщики, как правило, завышают цену, чтобы стрясти побольше налогов.

      В общем, много чего интересного здесь. Надо пожить, осмотреться и не совершать резких движений. С тем же самым расчетом я пока и налог решил не платить.

      К слову, мне принесли все имущество, позабытое в больнице – рюкзак с футбольной формой и личными вещами. Телефон превратился в кирпич, не реагируя даже на включение. Именно в этот момент я жутко затосковал. Вспомнил тетю Машу. Несмотря на все недостатки, тетя была хорошей. Как она без меня там, интересно? И пацаны. Грудь сдавила жуткая тоска и предчувствие грядущей беды. Новый мир оказался жестким, недружелюбным, и что самое важное, чужим. Он не торопился принять меня, иноземца, в свои объятья.