Под красной крышей. Юлия Лавряшина

в кастингах.

      – Да уж куда чаще! Только и пробуюсь туда-сюда…

      – Надо еще как-то рекламировать себя!

      – Например? – насмешливо поинтересовалась Ульяна. Узкие глаза ее блеснули двумя подвижными каплями.

      – Ну, не знаю, – смешалась Янка. Потом ляпнула первое, что пришло в голову: – Нужно скандал вокруг твоего имени организовать!

      В зеркале отразился уже другой взгляд. Улыбки в нем не было.

      – Ты в своем уме? Чтобы Пуська думала обо мне черт знает что?

      – Да пока она вырастет…

      – Грязь сама отпадет? Нет уж, дорогая. Это не мой стиль. – Она вдруг рассмеялась. – Да если б я только захотела, такой скандал мог бы всплыть, ой-ой-ой!

      Яна обмерла:

      – Это… С ее отцом связано?

      Оборвав смех, Ульяна холодно поинтересовалась:

      – Разве я сказала что-то о ее отце?

      – Нет. Ничего ты не говорила. Это я так… Сдуру…

      Она покосилась на плавную линию слегка впалой щеки: сердится? Уловив умоляющий взгляд, Ульяна сказала:

      – Этот человек не заслужил ни упреков, ни скандалов. Между нами все было честно с самого начала.

      – Он любил тебя? – выпалила Янка, прежде чем любой вопрос стал невозможен.

      – Приехали, – отозвалась Ульяна.

* * *

      «Он любил меня? Твой отец… Только с тобой (пятнадцатилетней?) я могу говорить об этом. Посторонние и даже самые близкие имеют право спрашивать меня о нем, но и я имею право не отвечать. Право еще большее, поскольку по-настоящему, прошивая насквозь, это касается только меня. Нас с тобой.

      Тебе придется поверить на слово, что его любовь или нелюбовь была не так важна для меня, как то, что я любила его. Для тебя все еще безымянного. Возможно, навсегда. И твое появление на свет без каких бы то ни было требований с моей стороны, смею надеяться, доказывает бескорыстность всего, что я испытывала к нему. А это еще и восторг, и поклонение, и тоска по недостижимости такого уровня таланта… И боль за него – недооцененного и режиссерами, и зрителями. Его имя известно, наверное, каждому, но многие ли смогут назвать роль, фильм, спектакль? Не было ничего написанного и поставленного специально для него, хотя он заслуживает ежедневного бенефиса! Как можно не разглядеть того величия и трагедии, что живут в нем, пробиваясь особыми фразами, светом глаз, печалью улыбки? Неужели нужно влюбиться в него, чтобы увидеть главное? А еще говорят, будто любовь слепа.

      Надеюсь, они тоже видят в нем все это… Его жена и дочь, которую я не называю твоей сестрой, потому что вам никогда не доведется узнать друг друга. Вы можете встретиться лицом к лицу, но вряд ли расслышите голос крови, звучание которого, по-моему, сильно преувеличено. Это она сегодня – пятнадцатилетняя, как ты – будущая, к которой я обращаюсь. Или этого запаса лет еще недостаточно, чтобы понять всю простоту и сложность любви? И, ради бога, не приводи в пример Джульетту! Покончить с собой из-за невозможности пережить разлуку – не бог весть какая заслуга! Вот жить в этой невозможности и, словно паутину, выпускать из себя искристую