Твой личный враг. Настя Орлова

он? Неужели уехал? Почему именно сейчас?

      Еда на столе не вызывает у меня аппетита, хотя я толком не ужинала. Чувствую себя как на иголках. Не могу пить. Остаюсь глуха к оживленному разговору друзей. Делаю вид, что больше всего меня интересует ведущий, который появляется на сцене, – только чтобы избавиться от необходимости общаться со своим парнем и подругой. В голове пульсирует только одна мысль: «Почему он даже не намекнул, что уезжает?»

      Пытаюсь убедить себя, что все это не имеет значения, что все к лучшему, что мы чужие люди и абсолютно ничего не должны друг другу, но внутри обжигающим ядом разливается предательское и совершенно иррациональное ощущение, будто мне что-то обещали, а потом отняли.

      Погруженная в свои переживания, я вздрагиваю от неожиданности, когда сумочка, лежащая на коленях, начинает вибрировать. Достаю телефон и смотрю на экран, с которого мне ласково улыбается мама.

      Из-за грохота музыки я не могу расслышать ни слова из того, что она говорит.

      – Саш, я выйду на секунду, – говорю ему на ухо, вставая из-за стола. – Мама звонит.

      – Я с тобой, – он поднимается следом за мной. – Позвоню своим.

      Мы выходим в празднично украшенный холл, и я набираю номер родителя, разглядывая затейливо украшенную елку.

      – Мира, доченька.

      – Привет, мам! – Губы сами собой растягиваются в улыбке, когда я слышу родной голос. – С наступающим! Прости, что раньше не позвонила. Как ты себя чувствуешь?

      – И тебя с наступающим Новым годом, – щебечет мама. – Чувствую себя отлично. Малыш не дает скучать. Он решил, что мой живот – это груша для битья. Молотит круглые сутки.

      – Ауч! Очень больно?

      – Не больнее, чем когда меня тискает твой отец, – смеется мама. – Не волнуйся за меня. Вы сейчас где?

      – В ночном клубе в нашем отеле. Помнишь, я говорила, что тут будет грандиозная вечеринка. А вы?

      – Дома, как и планировали. К нам заезжали Игорь со Светой, но уже уехали.

      Внезапно перед моими глазами появляется отчетливая картинка нашей уютной гостиной. Накрытый стол, яркие языки пламени в камине, елка, украшенная старинными игрушками, улыбка мамы, поддержка папы – сердце сладостно сжимается, и я понимаю, как сильно мне не хватает родителей.

      – Мам, я так соскучилась, – произношу на одном дыхании.

      – Солнышко, мы тоже. Папа вспоминает о тебе ежеминутно.

      – А где он, кстати?

      – Висит на телефоне, – вздыхает мама. – Та сделка, ради которой он ездил в Питер накануне твоего отъезда, на грани срыва. Он злится. Ругается. Но ты же знаешь, какой Влад упертый. Ни за что не отступит, особенно в борьбе с Благовым.

      При упоминании этой фамилии мой желудок сжимается болезненным спазмом – вот еще одно напоминание, почему мне нельзя даже думать о Благове-младшем.

      Мы еще немного болтаем с мамой, потом она передает трубку освободившемуся отцу. Он короток и откровенен:

      – Мирослава, так соскучился, что уже