Скованные. Элли Раш

раздуваются. Грудная клетка вздымается от глубоких вдохов.

      Он чувствует. Не двигается с места, только напряженно крутит головой. Выискивает запах, теряющийся в ветреную погоду среди толпы.

      Нет, нет, нет…

      Не может быть.

      Еще один вдох, глубокий, на рефлексе.

      Черт. Проклятье!

      Не ошибка. Не показалось.

      Я застываю, все еще надеясь… на что? На обман, иллюзию. На перенапряжение и галлюцинации. На что угодно! Лишь бы не истинность со столичным.

      Хочется вдыхать еще и еще, бесконечно долго и часто. Подойти ближе. Вдохнуть глубже. Убежать хочется не меньше: от новых ощущений, грядущих проблем, от себя. От него.

      Взгляд незнакомца скользит по мне и смещается. Острое желание, чтобы он заметил меня, подталкивает сделать шаг.

      Нет, нет! Ни за что. Пусть не поймет, пусть уже откроют ворота универа, и он уйдет.

      Взгляд парня цепко бродит по округе. Между бровей небольшая складка, челюсть напряжена, крылья носа трепещут при каждом вдохе.

      Много, очень много секунд он смотрит мимо, а затем бледно-желтые глаза впиваются в меня. Столичный неотрывно рассматривает, разгоняет толпы мурашек весом в тонну.

      Сердце замирает и вновь пускается в галоп, гонится за чем-то незнакомым.

      Надо не дышать. Делать короткие вдохи через рот. Не обращать внимания на самый вкусный запах, который я когда-либо в своей жизни чувствовала.

      Голова кружится. Разорвать прямой зрительный контакт не выходит – незнакомец не позволяет. Звуки вокруг растворяются, кроме гула в ушах и собственного сердцебиения.

      Парень выходит на дорогу, не смотря по сторонам. Идет ко мне, игнорируя проезжающие машины. Внезапный визг тормозов выбивает из меня испуганный вздох.

      Незнакомец смотрит на бампер в сантиметре от своей ноги, затем на водителя, судорожно сжимающего руль, и возвращает свое внимание мне.

      Внутри против воли приятно ноет. Бессознательно, бесконтрольно. Хочу, чтобы он подошел, и одновременно не хочу. Разум против чего-то пока непонятного.

      Столичный хищно приближается, окатывает волнами скрытой силы. Позволяет отчетливо ощутить его запах. Не издалека. Близко. Так, чтобы задохнуться им.

      И я задыхаюсь… Надеюсь, незаметно.

      Незнакомец пугает прямым взглядом, загоняющим жертву в клетку для последующих развлечений, не оставляя пространства для сопротивления.

      Альфа. Наверняка. Только они так подавляют.

      Разум опасается, а нечто внутри тянется прижаться, потереться, обнять, возможно, даже помурлыкать от удовольствия.

      Сжимая сумку за спиной в попытке хоть как-то себя отрезвить. Вдыхая самый вкусный запах, находясь под жестким дурманом, задача кажется невозможной.

      Столичный останавливается, нарушая все мыслимые личные границы. Рассчитывает подмять энергией?

      Отступаю на шаг и задираю голову. Лучше смотреть в лицо, чем утыкаться в плечо. Заглядываю в бледно-желтые глаза и что-то внутри сжимается. Томительно, волнительно, даже сладко.

      Незнакомец настойчиво сокращает малое расстояние, что я оставила между нами. Наклоняется к волосам. Не касается, только шумно втягивает воздух.

      Колени подкашиваются, желание прижаться к нему зудит все сильнее.

      – Истинная? – сомнение смешивается с утверждением.

      Глубокий низкий голос пробирается микротоками под кожу, распаляя сильнее. Жесткий взгляд из-под густых бровей подсказывает: обманывать не стоит, и все же…

      – Нет, – вру почти уверенно.

      «Развернись и уйди! Не стой рядом», – кричу мысленно, но незнакомец вновь приближается к шее. От горячего дыхания вздрагиваю всем телом.

      Жмурюсь на мгновение не дыша. Только бы не заметил дрожь. Только бы не понял…

      Он вдыхает раз за разом, порождая панику внутри.

      Мне только исполнилось восемнадцать, мой запах не сформировался до конца. Полную силу обретает к двадцати годам, если не появляется исключение… Истинный рядом ускорит процесс.

      Запах незнакомца сформирован полностью, я прекрасно его чувствую. Каждой клеточкой ощущаю.

      «Уйди, пожалуйста!», – вою беззвучно.

      Бледно-желтые глаза стремятся вогнать меня в землю.

      – Сколько лет?

      – Восемнадцать.

      С силой вдавливаю язык в небо. Жалкие попытки держаться в здравом уме. По венам растекся концентрированный жар, подталкивая вперед: вытянуть руки, обнять, хоть немного остудиться его прикосновениями.

      Не представляю, как работает истинность, но что-то внутри подсказывает: взаимность не выворачивает наизнанку, а гасит болезненную необходимость и дарит здоровое желание.

      Колени подрагивают, но главное – лицо. Безразличие, брезгливость, неприятие – то, что должно отражаться по отношению к столичному.

      – Нет,