Александровские Кадеты. Смута. Том 1. Ник Перумов

ты, братец, не по годам, – фыркнула сестра. – Придумаешь же такое! Отбить!.. Кто отбивать-то станет? Или где мы тебе этот «фальшивый ордер» добудем?

      – Где бы ни добыли, – упрямо сказал Федя, – а только, если достану – пойдёшь их освобождать? Ну чтобы они бы в тебе не сомневались?

      – Так побег, значит, не должен удаться?

      – А ты как думаешь?

      – Ну конечно, не должен! – выпалила Вера. – Они ж бунтовщики!.. Куда хуже тех же бомбистов!.. Бомбисты в худшем случае один эшелон семёновский подорвут – а эти всю Россию под откос пустят!..

      Это были верные слова. Иных Вера бы сейчас сказать и не могла.

      – А отчего же ты своим в Охранное отделение знать не дашь? – самым невинным тоном закинул наживку Фёдор. – Глядишь, они бы тебе и с ордером помогли! А потом оставшихся на свободе смутьянов бы переловили!..

      – Д-да, – голос у сестры дрогнул. – П-переловили бы…

      – Ну вот! Их всех – в Сибирь, и никто тебя не тронет. Ты-то чиста!.. Рисковала ради них всем!..

      – Да погоди, погоди, – кое-как отговаривалась Вера, – экий ты быстрый! Всё уже решил и всех по сибирям распихал…

      – Я б их вообще… – мрачно сказал Федя. – Чтоб никто из них мою б сестру не пугал!

      Вера слабо улыбнулась.

      – Что б я без тебя делала, защитник…

      И – словно закончила разговор.

      А Фёдор Солонов пошёл думать. И спросить себя – а что бы сказал Илья Андреевич?

      Да, вот что бы сказал?.. Сказал бы, что Вера просто притворяется и никого в Охранном она знать не знает, а просто пытается усыпить его, Фёдора, подозрения. Играть сестра и впрямь может, а он, её брат… он бы и сам рад обмануться. Так хочется, чтобы Вера и впрямь не имела бы никакого отношения к смутьянам, а служила бы, как подобает Солоновым, России и Государю, верная присяге…

      Ох, сомнения, сомнения, скребут на душе кошки, и даже котёнок Черномор, уж на что неразумный, а и то чует что-то, беспокоится, ходит кругом да около, мяучит… что-то будет? Вывезет ли кривая?..

      Миновала Родительская суббота, настало Сретенье. Январь уступил место февралю, Илья Андреевич Положинцев поправлялся медленно и трудно. Сперва боялись его тронуть и лежал он в корпусной больничке, но затем с величайшими предосторожностями раненого перевезли в Военно-медицинскую академию. Физику стал преподавать штабс-капитан Шубников, но его кадеты не любили. Был он молод, нервен, цеплялся в классе ко всякой мелочи и однажды даже ухитрился поставить Пете Ниткину «шесть» вместо неизменных «двенадцати» – «за слабую дисциплину и пререкания со старшим по званию».

      Петя после этого шёл, глядя на свой «Дневникъ успѣваемости» глазами, полными слёз. Чтобы он ненароком не свалился с лестницы, Фёдору пришлось даже поддерживать друга под руку. Севка Воротников не преминул погыгыкать, однако Лёвка Бобровский на него прикрикнул – и Севка тотчас же прекратил.

      Стрелявших в Илью Андреевича так и не нашли. Жандармские офицеры приезжали, крутились вокруг Приората, да так ни с чем и убрались восвояси, лишь изронив глубокомысленно,