Александровские Кадеты. Смута. Том 1. Ник Перумов

средней руки.

      Рядом с ним, отставая на полшага, торопился ещё один, в полувоенном френче и пенсне, с усами и острой бородой клинышком; в руке – направленный на министров «маузер».

      А за ними ещё один – коренастый мужчина средних лет с каштановой бородой, где ещё не пробилась седина, тоже с «маузером» наготове.

      Комиссар Жадов оказался рядом с Ириной Ивановной. В глаза ей он смотреть по-прежнему не решался.

      Один из министров – кажется, князь Львов – шагнул вперёд.

      – Господин Ульянов!.. И господин Бронштейн!..

      – К вашим услугам, – выскочил вперёд последний. Он весело улыбался, глаза задорно блестели.

      – Ггажданин пгедседатель так называемого Вгеменного собгания! – Тот, кого назвали Ульяновым, засунул большие пальцы за проймы жилетки, выставил ногу вперёд – прямо-таки Наполеон, принимающий капитуляцию Тулона. – Настоящим мы, полномочные пгедставители Совета габочих, кгестьянских и солдатских депутатов, объявляем ваше «собгание» – низложенным!

      Рев сотен глоток, выстрелы в потолок, отчего Ирина Ивановна едва не оглохла.

      «Люгер» в её руке начал медленно подниматься.

      Очень медленно, но неуклонно.

      Людское море сдвинулось вокруг горстки министров, грозя вот-вот захлестнуть.

      – Мы уступаем грубой силе, – с достоинством сказал Львов. – Но знайте, узурпация власти…

      – Об этом вы сможете порассуждать в казематах Петропавловки, – вновь выскочил вперёд тот, в пенсне и с бородой клинышком, кого назвали Бронштейном. – До суда. До справедливого суда трудового народа!

      – Товагищ Лев! – поморщился Ульянов.

      – Да-да, прости, Старик, – ухмыльнулся «товарищ Лев». – Продолжай, просим.

      – Кхм. Так вот. Вгеменное собгание низложено. Его министгы – агестованы до суда. Вся власть пегеходит к Петгосовету…

      – У вас ничего не получится! – перебил кто-то из министров посмелее. – Россия не допустит – Москва и Нижний, Кубань и Дон…

      – В Москве пгямо сейчас наши товагищи занимают все важнейшие позиции, – перебил Ульянов. Перебил громко, так, чтобы слышали все. – Кгемль уже наш, по последним телеггафным известиям. Геволюционные части овладевают всем железнодогожным путем от Петегбугга до дгевней столицы. Немецкие добговольцы, такие же габочие и кгестьяне, одетые в солдатские шинели, не пготиводействуют бгатьям по классу, пгоявляя пголетагскую сознательность!

      – Немцы изменили… – выдохнул кто-то из министров.

      Ирину Ивановну толкнули, к тому же перед Ульяновым, Бронштейном и Благоевым вдруг выдвинулось кольцо людей, зорко – очень зорко – озиравшихся по сторонам. А к ней вдруг обернулся комиссар Жадов и ни с того ни с сего вдруг схватил за руку.

      – Сим пговозглашается Госсийская Советская Федегативная Социалистическая Геспублика! Великая геволюция, о котогой так долго говогили мы, большевики, – свегшилась! –