Исчадие ада. Ольга Трушкова

на стул.

      – Любонька, краса моя, да я тебе… да я для тебя…

      – Чаю налей, – не дослушав его посулов, приказала Любовь Яковлевна. – Совсем, старый пень, разучился за женщинами ухаживать.

      Услышав, что Любовь Яковлевна, оказывается, женщина, он остолбенел.

      – Тебе что, сто раз про чай напоминать надо? – поинтересовалась Любовь Яковлевна.

      – Сейчас, моя голубушка, сей минут, – пришёл в себя главврач и засуетился. – У меня и прянички есть, Тоня вчера стряпала. Тебе покрепче?

      – А давай, как на фронте. Чифирнуть хочу и закурить.

      – Ты с ума сошла? Тридцать лет ни чифирила, ни курила, а тут – на тебе! Разве так можно? – он удивлённо посмотрел на женщину, потом рассмеялся: – А, я понял, ты пошутила!

      – Пошутила, Вань, конечно, пошутила. Наливай, как всегда. С молоком, – успокоила его фронтовая подруга и подумала: «Не знаешь ты, Ваня, что теперь мне всё можно». Она подошла к окну и задумчиво процитировала строчки из популярной песни.

      Скоро осень, за окнами август,

      От дождя потемнели кусты…

      За окнами, действительно, был месяц август и шёл мелкий противный дождь.

      Глава 4

      На смену дождливому холодному августу пришёл на диво тёплый сентябрь. Установились погожие дни бабьего лета, когда ещё по-летнему тепло, но во всём чувствуется приближение осени. В зелёную листву деревьев то там, то тут уже начала вплетаться лёгкая позолота, побурела трава, всё чаще по утрам вместо росы всё покрывалось изморозью. Но всходило солнце, обогревало землю, и Ирине не хотелось думать, что скоро наступят холода, ей придётся носить в дом дрова, топить печку, ходить на обледеневший колодец за водой и расчищать от снега тропинку от крыльца и до калитки. Да и чего об этом думать, если дни стоят погожие и ещё по-летнему тепло?

      Она вошла в здание больницы, поздоровалась с тремя женщинами, сидящими у дверей терапевтического кабинета, и открыла дверь – Любови Яковлевны, которая приходила раньше всех, в кабинете не было. Время приёма приближалось, оставалось всего пять минут. Надо у Ивана Степановича спросить, что ей предпринять: начать приём самостоятельно или дождаться Любовь Яковлевну?

      А Любовь Яковлевна в это время сама входила в кабинет главврача.

      – Ваня, дай мне отпуск без содержания, – поздоровавшись, она прошла к столу и положила заявление.

      Тот удивился:

      – Так у тебя же два или три месяца назад был очередной? Почему не использовала? Тогда тебя могла и Фаина подменить. Она хоть и фельдшер, но иному врачу сто очков наперёд даст. А сейчас кто за тебя останется? Не дам, и не проси!

      – Слушай, друг любезный! – вспылила женщина. – Я у тебя за все эти годы хоть что-нибудь просила?

      – Нет.

      – Так чего ты тут выкаблучиваешься? Или власть надо мной решил продемонстрировать?

      – Это ты зря, – обиделся Иван Степанович, – я власть никогда и ни перед кем не демонстрировал.