Дорожные работы по наследству. Юлия Фирсанова

Живые так уязвимы в сновидениях, где я хозяин, даже самые могучие из героев, – почти промурлыкал хвостатый и облизнулся.

      – Хорошо устроился: и спишь, и ешь, и развлекаешься одновременно, – оценила я позицию вампира, поглощающего эманации ужаса жертв, не покидая кресла. Читать ему мораль, обвиняя в садизме, не стала. Толку? Льва ягненком не сделаешь, как ни пытайся. И вообще я удивительно спокойно к заявлению охотника отнеслась, как к сводке погоды. Кажется, после ухода из мира, где росла, у меня что-то в голове перемкнуло. Или Архет постарался? Словом, почему-то убеждать Чейра срочно сесть на диету и никого до заикания и сердечных приступов не пугать, а пугать лишь до мурашек по коже, я не стала. Напротив, чуток просыпаясь, полюбопытствовала: – А у тебя какой радиус действия?

      – Что? – переспросил озадаченный охотник.

      – Я так понимаю, ты заснул здесь неподалеку, чтобы прошвырнуться по чужим снам и сделать их кошмарами, – постаралась пояснить я суть вопроса. – И насколько близко к тебе должны спать те, кто станет пищей?

      – В Киградесе мне подвластны сети, раскинутые сквозь границы пяти-семи миров, – самодовольно осклабился Чейр, снова любуясь своими серебряными когтями. – В иных мирах я могу вести охоту лишь в пределах мира.

      – Выгодный у тебя талант, и сыт без отрыва от просмотра сновидений, и выглядишь, как картинка из темной фэнтези, нигде не помялся, не растрепался за ночь, – искренне позавидовала я, прекрасно представляя, на кого, вернее даже, на что похожа сама. Как там вчера было: не вещь, а модель вещи из шеро-кри? Так вот, я до встречи с расческой – натуральная модель гигантского чернобыльского одуванчика.

      – Княгиня, не печалься, – самодовольно мурлыкнул Чейр, явно наслаждаясь моими словами и собственным охрененным видом, отражающимся в напольном зеркале, – одеяния шеро-кри длительно хранят свежесть и чистоту. Что до волос, то и твои, когда спадет окончательно маска, наведенная мет-а-мофи, будут покорны твоей воле. Ни один волос не выпадет и не запутается случайно.

      – Хотелось бы, – мечтательно вздохнула я о восхитительной перспективе. До смерти надоело уже сражаться с собственной шевелюрой.

      Кстати, снова о маске. Может, это из-за нее, вернее, из-за ее отсутствия я вчера не вычесала ни единой волосинки и ни разу себя не дернула так, чтобы взвыть. Только морщилась временами, что уже для меня великое достижение! Глупые попаданцы, мечтающие о мистических силах и богатствах, не знают, не ведают они, какой это кайф – просто расчесать волосы без сильной боли.

      Тут я нахмурилась. В голове завертелись кое-какие дополнительные соображения насчет маски. Касались они вовсе не банальной особенности сохранения прически. Сдается мне, мамаша своими прятками наследницы от папаши психику дочурки изрядно исказила, если не поломала напрочь. Потому что совсем иначе я себя ощущать начинаю. Вернее, начала со вчерашнего дня, как Чейр меня отыскал и утащил, не спросив разрешения. И с каждым часом все страньше и страньше становлюсь. Про вкусы охотника и отношение