Цветы, пробившие асфальт. Путешествие в Советскую Хиппляндию. Юлиане Фюрст

мало следов хиппи). Это было весьма полезно, учитывая огромные масштабы движения хиппи в первые годы, но это также продемонстрировало, что доверять документам КГБ можно не больше, чем моим респондентам14.

      Работа с документами «всеведущих» органов государственной безопасности подтолкнула меня переосмыслить мою исходную базу интервью. Особенно я задавалась вопросом (который в полной мере проявился именно тогда, когда я работала с архивами КГБ), почему одним конкретным вещам в отчетах уделялось много внимания, тогда как другие там полностью отсутствовали. Как это ни парадоксально, но именно в процессе чтения между строк документов КГБ я стала смотреть на собранные мною интервью как на основу текста, а не как на отдельные свидетельства. Таким образом, я научилась видеть в своих респондентах-хиппи общественную силу, у которой были свои поставленные на карту коллективные интересы (как и КГБ, у которого тоже были собственные интересы), а не просто маргиналов (не забывая, впрочем, о том, что они ими и являлись). Я увидела в хиппи действующих лиц системы, которая была настроена против них, но в которой они при этом не были полностью беспомощны. Это не означало, что я отказалась от своих давних попыток воссоздать субъектность советских хиппи. Напротив, многочисленные способы, которыми они формировали свой советский габитус, и то, что они думали о нем, сделали их отличной призмой для изучения совокупности практик и верований, создавших многообразный ландшафт позднего социализма. Проще говоря, рассмотрение субъективного опыта и умозаключений хиппи со всей очевидностью показывает, что поздний социализм управлялся многими порой конкурирующими между собой сводами норм, что делало его, по сути, плюралистическим обществом, несмотря на все его несомненно застойные черты и отсутствие открытого публичного дискурса.

      За время десятилетней прогулки по дорогам хиппи я также несколько раз меняла объяснительные схемы, многие из которых нашли свое место в отдельных главах книги. В специальном выпуске журнала Contemporary European History я обратила внимание на важную роль эмоций для понимания хиппи15. Благодаря семинару в Колумбийском университете, посвященному неантропоцентричным перспективам в истории Восточной Европы, я стала интересоваться хипповскими вещами, что отразилось в главе про материальность16. Наш семинар «Выпадая из социализма» в Бристольском университете вдохновил меня поразмыслить о любопытном треугольнике «хиппи – свобода – безумие», что привело к написанию статьи для журнала Contemporary European History, переработанная и расширенная версия которой превратилась потом в главу «Безумие»17. Прочитав написанную Эмманюэлем Каррером (Emmanuel Carrère) биографию Эдуарда Лимонова, который вращался в близких к хиппи кругах задолго до того, как стал лидером национал-большевиков, я попробовала сочетать стиль описываемого субъекта с собственным авторским стилем, как это делает Каррер

14

Речь идет о документах из фонда 16 – «Секретариат ГПУ – КГБ УССР» – Отраслевого государственного архива Службы безопасности Украины (Галузевий державний архiв Служби безпеки України, далее – ГДА СБУ). Документы, содержащие информацию о существовании хиппи в конце 1960‐х, находятся в делах 974 и 1009 и составляют в общей сложности десять страниц, тогда как националистам и диссидентам посвящено несколько сотен страниц.

15

Häberlen J., Spinney R. Emotions in Protest Movements in Europe since 1917 // Contemporary European History. November 2014. Vol. 23. № 4. (Special Issue).

16

All Things Living or Not: An Interdisciplinary Conference on Non-anthropocentric Perspectives in Slavic Studies. Columbia University, NYC, 24–25 February 2017.

17

Семинар «Dropping Out»; Fürst J. Liberating Madness – Punishing Insanity: Soviet Hippies and the Politics of Craziness // Journal of Contemporary History. November 2018. Vol. 53. № 4. Р. 832–860.