Княжич. Михаил Русский

по себе, великолепно вписываясь в практику двуручного боя.

      Две седмицы пролетели, как один день. Я с трудом добирался до постели и засыпал, ещё не положив голову на подушку. Аллурх сказал, что даром свой хлеб есть не собирается. «Может, в командировку его куда послать», – посетила с утра дикая мысль, пришедшая вместе с болью во всём теле.

      Гот утешал:

      – Ничего, ничего, вот когда начнутся настоящие тренировки…

      Ага, а сейчас мы сидим на завалинке и семечки лузгаем. Изверг. Но постепенно начал втягиваться и сегодня утром с удивлением почувствовал себя намного лучше. Да ещё выходной, как окрестил я день встречи с купцами, добавлял хорошего настроения.

      У меня не сложилось до конца решение о сотрудничестве с местными «олигархами». Так, общие намётки. Надеюсь, в процессе общения они обретут более чёткие контуры.

      Купечество в Чернигове ценили. И воли им дано было немало. Разумеется, не как в Новгороде Великом, но всё же. Некоторых представителей этого сословия сам князь величал по имени-отчеству. Одним из них был Никита Афанасьевич из рода Рябовых. Умнейший человек. Не раз удостаивался чести присутствовать на княжеском совете. Ещё прадед его Митька, по прозвищу Рябой, открыл первую лавку в городе. С тех пор стараниями четырёх поколений маленькая торговая точка выросла в торговую империю. Никак не меньше по местным критериям. Никита имел лабазы в Киеве, Владимире, Новгороде, ну и, разумеется, в Чернигове.

      Вот этот человек и встречал меня в окружении ещё шестерых собратьев по цеху около ворот своего дома, расположенного в окольном граде.

      Опять семёрка? Эта цифра стала для меня прямо мистической. И я понял вдруг, что всё получится. Ну хоть убейте меня, а появилась стойкая такая уверенность.

      Зашли в горницу. «Так, это надолго», – подумал я, оглядывая большой стол со снедью. Отличалось разнообразие блюд от княжеского разве что количеством. Какие дела? О чём вы? Не видите – мы кушать собрались! Ну не принято в этом времени решать вопросы быстро, на ходу. Попробуйте начать речь о делах с порога. Смертельная обида хозяину, «слюшай». Но всё проходит, как говаривал старина Экклезиаст. Прошло и застолье. За чисто убранным столом семь пар хитрющих глаз уставились на меня, ожидая продолжения. «Что нам скажет этот молокосос?» А вот я вас сейчас, ребята, удивлю.

      – Не надоело ли вам, купцы именитые, по мелочи перебиваться и грошики считать?

      Смотрел я при этом на Никиту Афанасьевича, брови которого удивлённо полезли вверх. Ага, получилось. Не ждали такого? Думали, приедет мальчишка, заберёт, что дадут, и до свидания? Нет, господа хорошие. Мне надо, чтобы вы зарабатывали в разы больше, потому как четверть будет капать мне, убогому. Не знаю, что уж надумали себе купцы, но на столе передо мной оказался кошель, внушительных таких размеров. Открыл. Посмотрел. Ну ни хрена себе – золото! Да на эти деньги можно год тысячную дружину содержать.

      – Прими, княжич, от чистого сердца за хлопоты твои у басурман, – встал и отвесил поклон хозяин.

      Я выдержал