Военная тайна. Голубая чашка. Тимур и его команда. Чук и Гек. Аркадий Гайдар

площадки, где комсомольцы в мяч играют. Остановили и наказывают: беги шибче, и если Шегалова свободна, пусть скорее идет. Совсем забыл, – повторил он и, неловко улыбнувшись, почему-то вспомнил: – У нас в колхозе как-то ночью амбар подожгли. Брата не было. Кинулся я в сарай лошадь запрягать – темно. А чересседельник с гвоздя как соскочит да мне прямо по башке. Так всю память и отшибло. Насилу я во двор вылез. А амбар горит, горит…

      – Баранкин, – спросила Натка, положив руку на его крепкое плечо, – у тебя мать есть?

      – Есть. Александрой зовут, – охотно и обрадованно ответил Баранкин. – Александра Тимофеевна. Она у нас в колхозе скотницей. Всю эту весну пролежала. Теперь ничего… поздоровела. Бык ее в грудь боднул. У нас хороший бык, породистый.

      В Моршанске прошлую зиму колхоз за шестьсот рублей купил… Иду, иду! – крикнул Баранкин, оборачиваясь на чей-то далекий хриплый окрик. – Это Гейка зовет, – объяснил он. – Мы с ним дружки.

      Когда Натка спускалась к площадке, солнце уже скрывалось за морем. Бесшумно заскользили серые вечерние стрижи. Задымили сторожевые костры на виноградниках. Зажглись зеленые огни створного маяка. Ночь надвигалась быстро, но игра была в самом разгаре.

      «Хорошие свечки дает Картузик», – подумала Натка, глядя на то, как тугой мяч гулко взвился к небу, повис на мгновенье над острыми вершинами старых кипарисов и по той же прямой плавно рванулся к земле. Натка подпрыгнула, пробуя, крепко ли затянуты сандалии, поправила косынку и, уже не спуская глаз с мяча, подбежала к сетке и стала на пустое место, слева от Картузика.

      – Пасовать, – вполголоса строго сказал ей Картузик.

      – Есть пасовать, – также вполголоса ответила она и сильным ударом послала мяч далеко за сетку.

      – Пасовать, – повторил Картузик. – Спокойней, Натка.

      Но вот он, крученый, хитрый мяч, метнулся сразу на третью линию. Отбитый косым ударом, мяч взвился прямо над головой отпрыгнувшего Картузика.

      – Дай! – вскрикнула Натка Картузику.

      – Возьми! – ответил Картузик.

      – Режь! – вскрикнула Натка, подавая ему невысокую свечку.

      – Есть! – ответил он и с яростью ударил по мячу вниз.

      – Один – ноль, – объявил судья и, засвистев, предупредил: – Шегалова и Картузик, не переговариваться, а то запишу штрафное очко.

      Натка рассмеялась. Невозмутимый Картузик улыбнулся, и они хитро и понимающе переглянулись.

      – Шегалова, – крикнул ей кто-то из ребят, – тебя Алеша Николаев зачем-то ищет!

      – Еще что! – отмахнулась Натка. – Что ему ночью надо? Там Нина осталась.

      Темнота сгущалась. На счете «один – ноль» догорела заря. На «восемь – пять» зажглись звезды. А когда судья объявил сэт-бол, то из-за гор вылезла такая ослепительно яркая луна, что хоть опять начинай всю игру сначала.

      – Сэт-бол! – крикнул судья, и почти тотчас же черный мяч взвился высоко над серединой сетки.

      «Дай!» – глазами попросила Натка у Картузика. «Возьми!» – ответил он