Армейские будни. Виктор Елисеевич Дьяков

объявления благодарности и пробежки передовиков к лесу не оказалось.

      – Товарищ лейтенант, первый взвод построен за исключением курсантов Кручинина, Каретника…

      – Вольно! Я знаю. Сбегай Кухарчук вон туда, покричи их, они где-то недалеко от колючки.

      Замкомвзвода удивлённо поглядел на лейтенанта, но тот холодно, неприязненным прищуром подтверждал свой приказ: «Да, именно ты как простой салага побежишь их сейчас искать». Обиженный Кухарчук пошёл нарочито неспешно в указанном направлении. Грамахин специально унизил зама перед всеми в отместку за то, что тот отлучился без спроса и проболтался где-то у местных полигонных дембелей, в то время как ему пришлось бегать по препятствиям. После Кухарчука настал черёд и остальных… Нет, из-за этих то ли пальцем, то ли по пьяни деланных дебилов, он не хочет подвергаться риску не получить вовремя звание или должность, застрять на взводе. Нет, он из них всю душу вынет, но они будут брать препятствия, укладываться в нормативы, бегать кроссы, делать подъём переворотом, научатся ходить строевым, хоть бы и ценой своих ног и подмёток. Он заставит их, чего бы это ему не стоило… В мечтах Саша себя видел только генералом. И путь один – поступить в Академию, а там уж другие горизонты откроются, хоть как, но поступить, хоть через женитьбу… но лучше бы без неё. Может и так получится: сделать взвод отличным, вымуштровать к итоговой проверке этих уродов, так чтобы они стали как гвозди. А для этого надо работать, надо стараться… Ох, как он будет стараться.

      – Вот это баба! Видали ляжки… прямо на меня пёрла, думал стопчет! – смаковал увиденное Пушкарёв, после того как женщина с сынишкой торопливо скрылись в лесу.

      – Сразу видать, что масла не по двадцать пять грамм за завтраком ест, – подхватил с ехидной усмешкой Елсуков.

      У Кручинина напоминание о количестве выдаваемого им масла вызвало нехорошие ощущения, но куда больше ему не понравилась усмешка неприятного москвича.

      – Нашёл кому завидовать… масло, сало, – передразнил он Елсукова. – Тебе вон хоть килограмм скорми, всё на говно переведёшь. А здесь всё оно на пользу, её вон хоть саму на хлеб мажь, – не удержался от комплимента Володя. – Как на твой вкус, дед? – тут же он обратился к авторитетному в таком вопросе мнению Каретника.

      Но тот, в отличие от более молодых сослуживцев особых эмоций не выразил:

      – Да ничего особенного, баба как баба.

      – Ну, ты это брось. У неё вон, каждая титька в пилотку не войдёт, а как кормой завиляла, я чуть следом не побёг, – Пушкарёв стоял по-прежнему босой и делал неприличные движения тощими ягодицами.

      – Титьки, задница – это ещё не всё… Просто вы мужики ещё баб в натуре не видели, вот и беситесь от голых ляжек, – назидательно сказал Валера.

      – Ой, да брось ты знатока из себя корёжить. Знаю я вас женатиков, сидите возле жён и из-за их юбок не высовываетесь, – обиженно парировал Пушкарёв.

      Вовчик Митрофанов