Танец Шивы. Игорь Ильин

обалдел ещё более, но никак не мог понять, чему же он опять удивляется. И тут его вдруг прошибло: Боже, так он же говорит! Первое и пока единственное, услышанное им сыновье слово, впечатлило его не меньше, чем безмятежный вид живого ребёнка, почившего намедни. Вот ведь как устроены мозги человеческие, одно удивление, воплотившись в открытие, меркнет перед новым, не менее значимым. Хотя, что может быть значимее вида здорового и безмятежного ребёнка, твоего сына? Мысли стали метаться в отцовской голове, одна из них показалась ему совсем странной и даже неуместной: как же теперь он представит это событие матери, а не сойдёт ли от такого Мария с ума?

      Но Мария не помутилась рассудком, она восприняла известие более чем спокойно, будто бы догадывалась обо всём и лишь ждала подтверждения. А может, сон ей какой привиделся в прошедшую ночь. Она взяла Санька на руки, и, обессиленная, опустилась на стул, произнеся лишь:

      – Ну вот, Бог тебя хранит… то ли у тебя ещё впереди будет… Бог тебя храни, – и одинокая слеза скатилась из правого глаза.

      Саня даже не простыл после этой коллизии. Обмороженные щёки ещё какое-то время светились красными пятнами. Но и эти следы случившегося быстро стёрлись с его лица. Люди, поняв, что он не немой теперь, старались заговорить с ним при встрече. Но ответной реакции не все дожидались. Отвечал он коротко и односложно, как будто бы что-то не договаривал или желал, чтобы от него отстали с расспросами. Постепенно истинная история его возрождения обрастала новыми слухами и удивительными подробностями, коих и не было вовсе. Однако суть оставалась прежней и единственной. И заключалась она в следующем, как сформулировал её Тимофей, старый охотник, которому приписывали потомственность аж от Ермака по отцовской линии: «Жив ребёнок, и слава Богу, и благодарите его», а кого благодарить и не уточнил вовсе: Бога ли, или ребёнка за жизнь эту. Видимо, и того и другого, как понял народ, а заодно, и китайца пришлого, чьими руками тот процесс божий делался.

      Подрастал Саня, в школу его определили рано, на следующий год, с шести лет, так как проситься он туда начал, и к знаниям у него тяга проявилась. Читать взялся как раз через неделю после своего «возвращения с того света». Хотя грамоте его к тому моменту никто учить не начинал. Просто взял у матери книгу из сундука и выбрал-то самую толстую, хрестоматию по внеклассному чтению для старших классов 1954 года издания. Сидел над ней часами, морща лоб, водя пальцем по странице и шевеля губами. Мать вначале делала попытки расспросить, чего же он в ней нашёл интересного, но ребёнок опять становился как будто немым, или отвечал что-то типа: «Да так, про жизнь всякую…». Поняв, что не добьёшься от него подробного разъяснения, Мария прекратила приставания. Однако заметила вскоре, что увлечение мальчишкино перекинулось на книги, в которых приключения разные описаны, путешествия, а впоследствии, романтика пиратская. Стала она подобные книги из библиотеки сельской, что