Хорошая сестра. Салли Хэпворс

Роуз Ингрид Касл

      Я будто попала в сон. Оуэн встретил меня в аэропорту с распростертыми объятиями – и с букетом пионов. У некоторых пар есть своя песня, знаете? Так вот, а у нас есть свой цветок – пион. Он подарил мне букет пионов на нашем первом свидании, они же украшали мой свадебный букет. На протяжении многих лет – этой весной будет четыре – по каждому особому случаю, будь то повышение на работе, годовщина или день рождения, мы дарили друг другу пионы.

      Бросив все мои вещи в его квартире в Фулхэме, мы сразу же отправились ужинать в одно очень модное местечко в районе Челси. А когда мы вернулись к нему, я проверила аптечку и постельное белье в прачечной на предмет запаха духов. И там и там чисто. Оуэн сказал все, что я надеялась услышать: что он скучает по мне, что несчастен без меня. Мы занимались любовью всю ночь и на следующее утро, и все последующие ночи. В Лондоне секс был лучше, тут мы сошлись во мнении. Было что-то этакое в северном полушарии. Все было идеально.

      Кроме ситуации с Ферн.

      Я виню себя. Нельзя было оставлять Альфи на ее попечение. Если мыслить здраво, то надо было организовать все как можно проще для нее – не нарушать ее привычный распорядок. Но временами Ферн казалась такой многофункциональной, что это ложное чувство безопасности даже меня могло сбить с толку. Тем не менее эта ситуация не сильно меня огорчила, ведь с Оуэном дела идут очень хорошо. Я стараюсь не думать о том, что скоро мне придется вернуться домой.

      Любой уход или отъезд для меня как спусковой механизм. А почему? Правильно, угадали! Мама. С тех пор как нам стукнуло восемь, она то и дело грозилась уйти. Именно так она порой реагировала на наши поступки или слова – например, когда мы болели или просто переживали из-за контрольной в школе. (Не то чтобы мы жаловались или признавались – к тому времени мы уже усекли, что собственные проблемы иметь нам не позволялось.) А иногда она угрожала и без причины.

      – Что-то вы сегодня хмурые, – говаривала она. – Если все так плохо, может, мне просто уйти? Очевидно, это из-за меня у вас такая ужасная жизнь.

      И каждый раз, когда она грозилась уйти, я плакала, хоть и понимала, что не нужно этого делать. Плакала настоящими слезами, что идут из глубины души, которыми давишься, пока не начнешь задыхаться. Бывало, я плакала так сильно, что меня рвало. Поверьте, я боялась маму. Я мечтала, чтобы она стала более доброй и любящей, похожей на других матерей. Но я никогда не мечтала, чтобы она ушла от нас.

      – Чего ревешь? – кричала она. – Я думала, ты визжать от восторга будешь, если я свалю.

      Она делала вид, что расстроена, но, думаю, ей нравилось видеть, как я плачу. Мои слезы подтверждали ее важность, она чувствовала себя достойной мамой. Когда, после всей драмы, мама все же соглашалась остаться, я принимала это как победу. Я полагала, что именно своей преданностью ей я удерживаю ее рядом.

      Но чем старше мы становились, тем более непостоянной она была. Вскоре мамино настроение стало определять мой день. И не важно, что она чувствовала – я все равно была в ужасе. Если она была счастлива, я боялась все испортить. Если она была недовольна, я боялась, что она обвинит