Борис Годунов. Александр Пушкин

причетных. В прежни годы,

      Когда бедой отечеству грозило,

      Отшельники на битву сами шли.

      Но не хотим тревожить ныне их;

      Пусть молятся за нас они – таков

      Указ царя и приговор боярский.

      Теперь вопрос мы важный разрешим:

      Вы знаете, что наглый самозванец

      Коварные промчал повсюду слухи;

      Повсюду им разосланные письма

      Посеяли тревогу и сомненье;

      На площадях мятежный бродит шепот,

      Умы кипят… их нужно остудить;

      Предупредить желал бы казни я,

      Но чем и как? решим теперь. Ты первый,

      Святый отец, свою поведай мысль.

      Патриарх

      Благословен всевышний, поселивший

      Дух милости и кроткого терпенья

      В душе твоей, великий государь;

      Ты грешнику погибели не хочешь,

      Ты тихо ждешь – да прóйдет заблужденье:

      Оно пройдет, и солнце правды вечной

      Всех озарит.

      Твой верный богомолец,

      В делах мирских не мудрый судия,

      Дерзает днесь подать тебе свой голос.

      Бесовский сын, расстрига окаянный,

      Прослыть умел Димитрием в народе;

      Он именем царевича, как ризой

      Украденной, бесстыдно облачился:

      Но стоит лишь ее раздрать – и сам

      Он наготой своею посрамится.

      Сам бог на то нам средство посылает:

      Знай, государь, тому прошло шесть лет —

      В тот самый год, когда тебя господь

      Благословил на царскую державу, —

      В вечерний час ко мне пришел однажды

      Простой пастух, уже маститый старец,

      И чудную поведал он мне тайну.

      «В младых летах, – сказал он, – я ослеп

      И с той поры не знал ни дня, ни ночи

      До старости: напрасно я лечился

      И зелием и тайным нашептаньем;

      Напрасно я ходил на поклоненье

      В обители к великим чудотворцам;

      Напрасно я из кладязей святых

      Кропил водой целебной темны очи;

      Не посылал господь мне исцеленья.

      Вот наконец утратил я надежду

      И к тьме своей привык, и даже сны

      Мне виданных вещей уж не являли,

      А снилися мне только звуки. Раз,

      В глубоком сне, я слышу, детский голос

      Мне говорит: – Встань, дедушка, поди

      Ты в Углич-град, в собор Преображенья;

      Там помолись ты над моей могилкой,

      Бог милостив – и я тебя прощу.

      – Но кто же ты? – спросил я детский голос.

      – Царевич я Димитрий. Царь небесный

      Приял меня в лик ангелов своих,

      И я теперь великий чудотворец!

      Иди, старик. – Проснулся я и думал:

      Что ж? может быть, и в самом деле бог

      Мне позднее дарует исцеленье.

      Пойду – и в путь отправился далекий.

      Вот Углича достиг я, прихожу

      В святый собор, и слушаю обедню

      И, разгорясь душой усердной, плачу

      Так сладостно, как будто слепота

      Из глаз моих слезами вытекала.

      Когда народ стал выходить, я внуку

      Сказал: – Иван, веди