Борис Годунов. Александр Пушкин

изменим присяге, нами данной.

      Борис

      Теперь пойдем, поклонимся гробам

      Почиющих властителей России,

      А там – сзывать весь наш народ на пир,

      Всех, от вельмож до нищего слепца;

      Всем вольный вход, все гости дорогие.

      (Уходит, за ним и бояре.)

      Воротынский

      (останавливая Шуйского).

      Ты угадал.

      Шуйский

      А что?

      Воротынский

      Да здесь, намедни,

      Ты помнишь?

      Шуйский

      Нет, не помню ничего.

      Воротынский

      Когда народ ходил в Девичье поле,

      Ты говорил…

      Шуйский

      Теперь не время помнить,

      Советую порой и забывать.

      А впрочем, я злословием притворным

      Тогда желал тебя лишь испытать,

      Верней узнать твой тайный образ мыслей;

      Но вот – народ приветствует царя —

      Отсутствие мое заметить могут —

      Иду за ним.

      Воротынский

      Лукавый царедворец!

      Ночь

      Келья в Чудовом монастыре (1603 года)

      ОТЕЦ ПИМЕН,

      ГРИГОРИЙ СПЯЩИЙ.

      Пимен

      (пишет перед лампадой)

      Еще одно, последнее сказанье —

      И летопись окончена моя,

      Исполнен долг, завещанный от бога

      Мне, грешному. Недаром многих лет

      Свидетелем господь меня поставил

      И книжному искусству вразумил;

      Когда-нибудь монах трудолюбивый

      Найдет мой труд усердный, безымянный,

      Засветит он, как я, свою лампаду —

      И, пыль веков от хартий отряхнув,

      Правдивые сказанья перепишет,

      Да ведают потомки православных

      Земли родной минувшую судьбу,

      Своих царей великих поминают

      За их труды, за славу, за добро —

      А за грехи, за темные деянья

      Спасителя смиренно умоляют.

      На старости я сызнова живу,

      Минувшее проходит предо мною —

      Давно ль оно неслось, событий полно,

      Волнуяся, как море-окиян?

      Теперь оно безмолвно и спокойно,

      Не много лиц мне память сохранила,

      Не много слов доходят до меня,

      А прочее погибло невозвратно…

      Но близок день, лампада догорает —

      Еще одно, последнее сказанье.

      (Пишет.)

      Григорий

      (пробуждается)

      Все тот же сон! возможно ль? в третий раз!

      Проклятый сон!.. А все перед лампадой

      Старик сидит да пишет – и дремотой,

      Знать, во всю ночь он не смыкал очей.

      Как я люблю его спокойный вид,

      Когда, душой в минувшем погруженный,

      Он летопись свою ведет; и часто

      Я угадать хотел, о чем он пишет?

      О темном ли владычестве татар?

      О казнях ли свирепых Иоанна?

      О бурном ли новогородском вече?

      О славе ли отечества? напрасно.

      Ни на челе высоком, ни во взорах

      Нельзя прочесть его сокрытых дум;

      Все