Наташка и «Харлей-Девидсон». Геннадий Дорогов

как заметил художник, у тебя прекрасное одухотворённое лицо. Обо мне этого не скажешь.

      – Ну, это уже совсем несерьёзно. Уж тебе-то на своё лицо грех жаловаться.

      Наталья ничуть не лукавила. У Лески была яркая внешность. Она была не просто красива. Её манера искусственно сдерживать эмоции приводила, как ни странно, к прямо противоположному результату, придавая лицу необычайную выразительность.

      – И, наконец, в-третьих: художник уже без нас решил, что будет рисовать тебя. Верно, Бертик?

      Мольберт, с весёлым лицом наблюдавший за их шутливым поединком, ответил деликатно:

      – Вы обе очаровательные женщины. Я был бы счастлив запечатлеть на холсте вас обеих. Но дело в том, Наташа, что я уже неоднократно предлагал Олесе написать её портрет. Всякий раз она категорически отказывалась. Думаю, что и теперь мы только зря потеряем время, пытаясь её уговорить. Поэтому я прошу вас помочь мне в работе.

      – Она согласна, – сказала Леска.

      Наталья больше не возражала.

      – Где мне расположиться с мотоциклом? – спросила она.

      – Это не имеет большого значения, – ответил Мольберт. – Я не стану сразу вносить изменения в картину. На это потребовалось бы слишком много времени. Поэтому сначала я сделаю графический рисунок на отдельном листе.

      – А сколько времени потребуется на то, чтобы сделать рисунок?

      Мольберт мысленно прикинул объём работы.

      – Пожалуй, двух дней будет вполне достаточно. Но не меньше. Хочу подробно запечатлеть все детали.

      Наталья задумалась. На утро был запланирован отъезд группы. Сразу она как-то упустила из виду этот момент. Стало быть, теперь ей придётся от чего-то отказаться: либо от позирования художнику, либо от путешествия с байкерами. Ни от того, ни от другого отказываться не хотелось.

      Леска словно угадала её мысли.

      – Не волнуйся, Наташка, – сказала она. – Мы здесь задержимся настолько, насколько это потребуется Мольберту. Путешествовать можно и вдвоём.

      Наталья с благодарностью взглянула на неё. Всё же она замечательная – эта Леска. Настоящая подруга!

      – Олеся, спасибо тебе! – сказала она с чувством.

      – Не за что.

      – Как же это не за что? Ты ради меня жертвуешь своими планами.

      – Ерунда! – отмахнулась Леска. – Я вовсе не ради тебя это делаю. Если я уеду, Мольберту придётся посадить тебя на его мотоцикл. И тогда на картине века будет запечатлён не мой чёрный американский красавец, а красно-белый япошка. Я этого допустить не могу.

      Нет, Леску не переделаешь. Вероятно, она не любит сладкое, если спешит в каждую бочку мёда чего-нибудь добавить. Пока художник устанавливал этюдник, готовил бумагу и карандаши, Леска поставила перед ним свой мотоцикл.

      Когда всё было готово, Наталья оседлала технику. Внимательно оглядев объект предстоящей работы, Мольберт сказал:

      – Нет, Наташа, не так. Сядьте на мотоцикл сбоку, как на скамейку. Вот так будет лучше. Далее: одна нога пусть остаётся на земле, а другую