Возвращение в Атлантиду. Андрей Дорофеев

вдруг вспомнил, что не получал пищи, не считая нескольких ягод малины, с самого обеда.

      Семигончик перешел на шаг, постукивая корявой палкой в руке по стволам прилежащих к лесной тропе деревьев. Вот он сейчас расскажет! Семигон смелый, он один побежал на берег океана, перескочил через метровую трещину в земле (мама никогда не узнает), и посмотрел на огромный-огромный дом на острове, который взрослые называли таинственным именем «док».

      Мама, однако, не пустила сына на темнеющую уже улицу, к приятелям, да Семигон особо и не возражал – после ужина, пыщущего жаром и запитого большой чашкой ксиланиевого молока, глаза начинали слипаться, а тощее поджарое тело отяжелело. Мама подготовила мальчику последнюю экзекуцию – мытье ног, на которую пришлось безропотно идти, а потом наполовину донесла его, уже почти спящего, до постели.

      Но зато, когда начало светать, отзвенел колокол и первые пастухи ушли с тучей коров на пастбища, Семигон был уже на ногах, быстро схватил со стола, пока не увидела мать, оставшийся корбачок, и был таков!

      Приятели, семеро мальчиков такого же возраста, что и сам Семигон, уже собрались на чердаке полуразрушенного землетрясением сарая и с отчаянными визгами прыгали с трехметрового чердака в лежащую на земляном полу копну душистого золотого сена.

      Семигон, быстро работая тощими ногами, взлетел по лестнице наверх и выкрикнул кодовую фразу:

      – А что я видел!

      Семь горящих любопытных пар глаз уставились на него.

      – Я вчера бегал к доку! – многозначительно сказал он и продолжил, несмотря на скептические, но тихие «Да ладно» и «Все ты врешь!» – Да, бегал! Он большой, как… небо!

      – Да все ты врешь! – хохотнул Живер, усевшись на край и болтая ногами. – Небо бесконечное!

      – Да сам ты врешь! – обиделся теперь Семигон. – Вот смотри!

      Он показал на красную вспухшую царапину, идущую от колена вниз.

      – Вот, поцарапался об камень, когда через трещину прыгал!

      Доказательство, с точки зрения обоих, было безукоризненное, и разговор потек дальше.

      – А корабль видел? – спросил Есик, самый маленький из всех – ему было только четыре года.

      – Нет. Он внутри, – с компетентным видом ответил Семигон.

      – А мне папа рассказывал, что корабль такой, что в него все люди поместиться могут.

      – А мне мальчик Сегори из Ласло, ему десять лет, сказал, что корабль железный.

      Ответом тому был хохот.

      – Ты что, Рок, объелся корианной с островов капи? Да ты молот отцовский брось в воду и плыви на нем!

      Ребята захохотали, а Рок насупился и зло кинул в Живера клок сена.

      – Он лучше знает! Его отец работает в доке!

      Да, Сегори из Ласло, чей отец тесно сотрудничал с отцом маленького Рока, не соврал. Его отец, кузнец с жилистыми руками и лысой головой, единственный в Ласло умелец по дверным петлям