Первый снег в ноябре. Олег Синюков

что извлечённой из пачки сигарете. Огонь чиркнул по краю белого пергамента, и миниатюрный пожар зардел на том конце антидепрессанта. Я закатила глаза вверх, наслаждаясь новой затяжкой, отдаваясь призрачному владыке вместе со всеми своими никчёмными проблемами, полностью погружаясь в его объятия, тщательно стараясь сбросить с себя напряжение, кое владело мной в данные минуты. И мне это почти удалось. Я уже не ощущала тягости от грядущего возвращения в свою однокомнатку, где меня ожидала одинокостоящая холодная кровать, белая кухня с обшарпанными обоями, залитая утренним кофе плита (вечно не хватает времени, привести её в порядок), протекающий кран в ванной и разбросанная по комнате одежда. На самом деле квартира у меня уютная и очень комфортная. Новенькая мебель, блестящая люстра, мягкие подушки-котики, мишки «Me To You», заполонившие собой всю прихожую, стенной шкаф-купе, в котором ждут своей очереди шикарные вечерние платья, оставшиеся у меня от модельной деятельности, полированная ванная комната, выполненная в дизайне древнеегипетского стиля. Вот только чего-то в ней не хватает… Да. Обои, кран, кровать. Мужчины нет. Тяжкое ощущение одиночества и безысходности… Хотя, оно тоже уже улетучивается благодаря всемилостивому табачному господину.

      Минутное расслабление. Я сижу на стуле с запрокинутой вверх головой. Взгляд изучает мерцающий потолок. Огромное желание сидеть вот так вот всю ночь, и всё утро, и весь завтрашний день, всю завтрашнюю ночь. Да вообще, всю жизнь, до самой могилы. Но, шея начинает затекать, и волей-неволей я преодолеваю своё желание и возвращаю голову в исходное положение.

      О Боже! Взгляд мой встретился с тем хищным взором на другом конце бара. Вот лукаво улыбается, подонок! Встаёт и, вальяжно переступая с ноги на ногу, направляется ко мне. Что такое? Он держит в руках… Да нет! Розу? Прошаренный чел. Хитрец и мерзавец!

      – Не может быть! – громоподобно раскатывается надо мной до боли знакомый голос. – Малахова! Собственной персоной! А где же твой конвой?

      О, как я рада этому голосу. Спасение моё. Ха, этот отпрысок чуть замешкался, обдумывая ситуацию. Вот-вот, давай! Ага! Свернул к барной стойке. Правильно! Молодчина!

      – Ну, Малахова, рассказывай, как житиё-то твоё поживает?

      – Саня, – собираясь с последними силами, я приподнимаюсь и чуть ли не повисаю на могущественной жилистой шее. – А ты и не думаешь худеть, да?

      – Ха-ха! Малахова! – разносится надо мной басовитый тембр друга. – Ты неисправима! Ну куда мне худеть?

      – Конечно, куда же тебе? С твоими-то ста двадцатью килограммами? – отпустив парня, я бухаюсь обратно на стул.

      – Всё по барам шляешься, мерзавка, – лукаво подмигивает он мне. Улыбка до ушей. Румяные щёки. На лице – сама невинность. Ах, как я обожаю этого большого человечка!

      – Если бы, – с сочувствием отвечаю я и киваю в сторону сцены.

      – А, – протягивает он. – Так, а где остальные?

      – Вон, – я указываю в сторону, – напиваются.

      Саня