Один миг и вся жизнь. Евгений Парушин

посмеивались – вот тебе Фёдор и Простоквашино.

      Нарыдавшись вдоволь, Фёдор вытер лицо мокрой рукой, которую очень тщательно вытер о куртку и осмотрелся вокруг. Ощущение абсолютно незнакомого места не покидало его уже ни на минуту. Умерив дрожь от мокрого холода, Фёдор решил тщательно проанализировать своё хождение и, наконец, найти эту злополучную избушку. Он напрягся, как мог, но ничего не смог воспроизвести, кроме бестолкового метания среди кустов и деревьев. Удивило его то обстоятельство, что за всё время он ни разу не переходил речку и не слышал её журчания, а даже не почувствовал запаха дыма старенькой печки, который обычно волнами бродил по всей долине. Эти открытия окончательно подкосили Фёдора, и от его уверенности остался аккуратный ноль. Он даже увидел этот ноль перед собой в стене из падающих снежинок.

      Убедившись, что герой Джека Лондона из него не получился, Фёдор решил обратиться к богу. По правде говоря, его знание религии ограничивалась первой строчкой «Отче наш», да концовкой неизвестно к чему относящейся молитвы «Во имя отца и сына и святого духа, аминь». Собравшись с духом, Фёдор обратился к богу с просьбой вытащить его отсюда, показать путь к избушке, а также сдобрил просьбу нецензурными характеристиками места и времени, да ещё и пожеланиями, чтобы вся эта долина провалилась в тартарары вместе с посёлком и здешними суровыми мужиками. Естественно, ничего не произошло, кроме усиливающегося насморка и оцепенения от холода. Постояв, прижавшись к мокрому стволу сосны, Фёдор тихим голосом повторил просьбу в смирёной форме, на этот раз, избегая всякого богохульства, но Всевышний по-прежнему остался глух и равнодушен. Тогда Фёдор решил идти дальше. Он пообещал Всевышнему, что изменит образ жизни, бросит курить, расстанется с пороками и, вообще, купит икону, будет ходить в церковь и ставить по выходным свечку. Взамен он просил лишь показать путь к избушке.

      Постояв пару минут, Фёдор понял, что сделка не состоялась, что его жертвы никому нужны, да и сам он никому не нужен. Жена с сыном уже лет пять, как ушла от него по причинам совершенно непонятным Фёдору, объяснив свой поступок тоскливостью совместного существования. Родителей Фёдор видел последний раз года два назад, и никакого желания преодолевать на поезде пару сотен километров, чтобы поговорить о чепухе, из которой состояла их нынешняя жизнь, у него не было. Пожертвовать пороками при детальном рассмотрении тоже не удавалось из-за явного отсутствия их присутствия. Становилось всё более досадно, что нет ничего такого, чем можно было бы пожертвовать во имя спасения. Его убогая двухкомнатная квартирка в пятиэтажке, служившая приютом сонмищу тараканов, вообще не представляла интереса. Оставалась работа, которой он отдал более пятнадцати лет жизни. Однако оказалось, что и там нет ничего, за что можно было бы зацепиться или принести в жертву. То, что казалось когда-то невероятно важным и требующим мобилизации