Мир за дверью. Артем Патрикеев

было разговаривать. Дорога обратно заняла намного меньше времени. Страсти, кипевшие в моей душе, добавляли сил и энергии.

      Пробравшись подальше в чащу и вскарабкавшись на одну из сосен, я вернулся обратно уже по веткам – хотелось сложить у людей впечатление своего ухода. Сложилось оно или разложилось, не знаю, но они проторчали на своих местах до самого вечера, видимо ожидая продолжения банкета (точнее, злобного действия). Такой радости им никто не предоставил, и у меня появилась возможность посмотреть, как люди могут бездарно тратить свое время.

      Гелиос продолжал катить солнце в своей тачке по небу, не обращая ни на кого внимания, а бог облаков, которого я никогда не знал, предпочитал находиться подальше от нашего леса, оставляя догорающим головешкам шанс самим распорядиться скоростью своего затухания (или разгорания, за счет подручных средств). Этот подозрительный дым от пожарищ постоянно поддерживал в нас состояние тревоги. Как всегда, случайно разлетевшиеся искры могут доставить нам массу дополнительных и весьма разнообразных развлечений.

      Конца людского рабочего дня я так и не дождался, очень уж хотелось обратно на поляну. Так что остаток дня я провел наблюдая за телевизионщиками по карте. Больше никто не появлялся, давая нам день передышки.

      Вернувшись, первым делом я бросился к ручейку, к которому Дуболес проложил для нас неширокую дорожку, он по своему опыту понимал, что нам нужна вода, не так, как деревьям, конечно, но все же весьма, и весьма, и весьма, и весьма… (ну, в общем, вы поняли, что я имел в виду). Первая и главная необходимость воды проявилась в смывании черной маски, которая уже заскорузла, прикипая к лицу на долгие годы, так, во всяком случае, казалось. Во-вторых, попить, что тоже было весьма актуально (странно, я уже несколько раз за последние три предложения повторил это слово «весьма», хотя сам толком не понимаю, что же оно обозначает – то ли я весь в каком-то Ма, то ли это просто недописанное слово).

      Жизнь продолжалась. Среднему теперь придется поломать голову, чтобы придумать средство нашего уничтожения. Может, он все-таки отступится? С одной стороны, такая мысль радовала, заставляя подумать о прекращении войны и свободе (во всяком случае, спокойствии), с другой стороны, получалась какая-то незавершенность всего происходящего, что-то вроде «разошлись как в море корабли». А чего встречались-то, если сразу разошлись? Я всегда был сторонником полного понимания всего происходящего, а так как ничего просто так не происходит, стараясь иметь всякие причинно-следственные связи, то эти связи или причины, хорошенько покопавшись в своем сознании (или, лет через двадцать, случайным образом), можно было узнать. Или хотя бы немного прочувствовать, что могло бы быть небольшим даром предвиденья. В прошлом мире меня иногда называли каркушей, за то, что мои пожелания или предсказания часто сбывались. Но при чем здесь каркушничество? Если я предупреждаю: «Не суйте