Опасно влюбиться. Делла Сванхольм

итателям – такой был ажиотаж по поводу великого писателя, что эти книги быстро приходили в негодность. Так что Михаил Афанасьевич должен мне быть благодарен – я тоже внесла некоторую лепту в его посмертную славу. Но давай лучше поговорим о тебе. Почему ты никак не можешь найти работу? Ты же закончила престижный университет… закончила чуть ли не с «красным дипломом». Бог тебя умом не обидел. Внешностью – тоже. Почему тебе все время не везет?

      Людмила Ильинична, мать Марины, всю жизнь проработала в районной библиотеке Замоскворецкого района и только год назад ушла на пенсию. Это была педантичная, сухопарая крашеная брюнетка, которая любила наводить в их квартире идеальную чистоту. Людмила Ильинична давно рассталась с мужем – как она сама считала, исключительно по его вине, но так и не вышла больше замуж. Впрочем, особо внятных предложений и не было… Ее серые глаза редко излучали тепло, в основном взирая на мир и на собственную дочь с укоризною. Она предпочитала носить все черное или серое, как будто в доме был своеобразный вечный траур. Она ни с кем не поддерживала особенно тесных или близких отношений, даже с соседями – и при этом изводила дочь своей любовью и желанием непременно устроить ее жизнь «со знаком качества», «хорошо» выдав замуж. Но Марина чувствовала, что в душе мать все равно очень сильно любит ее, и за это прощала ей многое.

      Марина вздохнула и покосилась на мать.

      – Мама, когда говорят «кризис», то это не просто так. Это очень серьезно. Он же бушует не только в России. Он поразил уже весь мир. – Она невесело улыбнулась: – Это как подводное землетрясение: оно случилось где-то в одном месте, а вызванные им разрушительные волны раз за разом прокатываются по всему свету, сметая все на своем пути. Разве можно противостоять стихийному бедствию?

      – С твоими данными ты могла бы работать в банке. Могла бы пойти в любую крупную компанию! – воскликнула мать. – Неужели ты хочешь сказать мне, что не справилась бы с работой там?

      – Полагаю, что справилась бы. Но ты же знаешь – после того, как началась повальная цифровизация, во всех банках начались и повальные сокращения. Сейчас компьютеры и искусственный интеллект вытесняют людей из банковской сферы точно так же, как в свое время прядильные машины уничтожили труд миллионов мелких ткачей. – Марин невесело улыбнулась. – А когда в банки придут блокчейн-технологии, там вообще может остаться один главный компьютер – и директор банка. Уже не нужны будут люди, чтобы проверять и контролировать операции – за них это будут делать циферки блокчейна. – Она вздохнула. – Да и выдавать деньги тоже скоро будет не нужно – все страны быстро переходят на безналичные расчеты, и Россия не исключение.

      Людмила Ильинична вытянула губы трубочкой:

      – Помню, когда нам выдавали зарплату нормальными бумажными купюрами/совсем другое было ощущение. Особенно, если купюры были новые и пахли деньгами. Такой особый аромат свежих денег, ни с чем другим не спутаешь/А теперь тебе «кидают» какие-то циферки на карточку, и ты этих денег вообще не чувствуешь. Не зря они так быстро расходуются. Потому что ты их просто не ощущаешь как деньги. Циферки пришли, циферки ушли – не жалко. А в итоге/

      Марина укоризненно покачала головой:

      – Мир меняется, мама. И нам остается только к этому приспосабливаться. Более того: никому нельзя отставать – иначе запишут в ретрограды и оставят стоять на обочине, пока поезд унесется далеко вперед.

      Людмила Ильинична всплеснула руками:

      – Вижу я, ох, вижу, как далеко унесся этот чертов поезд! С простейшим вирусом весь мир уже который год не может справиться! Все стоят на ушах, а из лекарств – только маски да парацетамол. И малиновое варенье, как при гриппе. Хотя коронавирус – это совсем не грипп.

      – Ну что такое ты говоришь, мамочка? А аппараты МРТ, каждый из которых стоит по несколько миллионов? А новейшие кислородные аппараты для вентиляции легких? Сколько гигантские госпиталей развернули в кратчайшие сроки – на ВДНХ, в Сокольниках, в парке «Патриот», в Вороновском. А сами вакцины, которые разработали для лечения коронавируса в рекордные сроки? Разве это не чудо научной мысли, которая вся спрессована в этих маленьких ампулах, которые производятся миллионными партиями?

      Громкий свист вскипевшего чайника прервал их спор. Марина заварила себе крепчайшего кофе, щедро бросив туда сахару. Ни сливками, ни молоком она его не разбавляла.

      25-летняя Марина Журавлева была, в отличие от матери, очаровательной девушкой. У нее были необыкновенные, серо-зеленые с золотистыми искорками глаза, большие и лучистые. Золотисто-каштановая копна волос опускалась на стройную высокую шею. Марина была немного выше среднего роста, но со стройной, даже изящной фигурой. Когда она улыбалась, уголки ее рта кокетливо приподнимались, и от этого рта и от этих лучистых глаз невозможно было отвести взгляда. Многие считали, что Марина Журавлева похожа на известную актрису Ирину Алферову в молодости – в то время, когда от нее сходил с ума не только собственный муж Александр Абдулов, но и весь Советский Союз, от Калининграда до Камчатки. Но сама девушка этого не замечала и держалась строго. Она предпочитала не молодежную одежду, а сдержанную, классическую. Жизнь без