Последний Дон Кихот. Марина и Сергей Дяченко

переправу через ручей. Когда шест воткнулся в илистое дно, Алонсо Кихано-второй повис на шесте прямо над водой, и за время, пока его спасали, сочинил венок сонетов, да каких! Куда там Амадису Галльскому!

      АЛОНСО: Алонсо-второго еще звали Дон-Кихот подражатель… Потому что высший нравственный образец он усматривал в подражании благородным образцам. Он шел буквально по следам Рыцаря Печального Образа – день за днем, останавливался на тех же постоялых дворах, слово в слово повторял наиболее значительные речи…

      АЛЬДОНСА: Нет, ты подожди… Расскажи лучше, как Алонсо Кихано-четвертый выписывал львов из Мадридского зверинца…

      АЛОНСО: Да-да, это замечательная история. Денег тогда хватило ровно на одного льва, и то пришлось распродать чуть ли не всю обстановку… В результате из Мадрида прислали львенка…

      АЛЬДОНСА:…Такого больного и слабого, что, удивительно, как он не околел по дороге. Его приходилось выхаживать, поить буквально из соски…

      АЛОНСО: Через полгода он все-таки умер, и Алонсо-четвертый так горевал по нему…

      АЛЬДОНСА: И когда ему предложили снять с льва шкуру и повесить над камином – он чуть не прибил советчика, ей-богу! Льва похоронили со всевозможными почестями, и могила сохранилась до сих пор. Если хотите, Санчо…

      АЛОНСО Это еще что! Вот Селестин Кихано… Вон-вон Селестин, ты не туда смотришь, друг мой Санчо! Так этот Селестин два часа проповедовал перед толпой на ярмарке, а на третий эта толпа пошла за ним, как стадо овец… Это фамильное красноречие Кихано, вот я, например, могу о чем угодно говорить три часа, и – клянусь! – вы не успеете рта закрыть, не заметите, как пролетит время!

      АЛЬДОНСА: А ты помнишь, как Алонсо-третьего посвящали в рыцари? А помнишь…

      АЛОНСО: Нет, я лучше вот что… Лучше вот что. Лучше давайте выпьем за успех предприятия!

      САНЧО (потрясен): Так ведь, господа, когда все это было… Вы что, помните события столетней давности?!

      АЛОНСО (снисходительно): Это наша жизнь, друг мой Санчо.

      САНЧО: Прошу прощения… Мой дядюшка, Андрес Панса, который путешествовал с вашим батюшкой, так вот, он домой вернулся с перебитым носом, и вся, это, филейная часть – в синяках… Но вы все-таки скажите, сеньор Алонсо, вот ваш батюшка преуспел в походе? Защитил кого-нибудь? Спас?

      Пауза. Всеобщая неловкость.

      АЛОНСО: Мой отец Диего Кихано был образцом рыцарской доблести и подлинного милосердия… Ему случилось вступиться за работников, над которыми издевался хозяин… а хозяин пообещал работникам денег, если они изобьют отца. И они избили его, и он умер… Прости, Альдонса.

      САНЧО: Это… Правда, говорят, лысая, а кривда чубатая. Только нам самим скоро в поход – может, расскажите мне, оруженосцу, какую-нибудь историю с хорошим концом? А?

      АЛОНСО (обводит рукой портреты на стенах): Друг мой Санчо, все эти господа были наследниками Дон-Кихота, о каждом из них