Верный Руслан. Три минуты молчания. Георгий Владимов

если хотите, признаю, когда культурно, выдержанно. Но только ж работа страдает, это ж нехорошо.

      В тёмном нутре барака опять возникло гудение. И другой голос – хриплый, таящий в себе надрёманное тепло и тоску расставания с ним, – спросил с унылой безнадёжностью:

      – Стрелять будешь?

      – Как это «стрелять»? – удивился Главный. – Шо в меня – восстание в зоне, шоб я стрелял? Нету ж восстания?

      – Нету, – облегчённо, радостно выдохнул барак. – Нету!

      – Видите? Так шо – зачем я буду стрелять? Лучше я каток вам тут залью.

      – Какой каток?

      – Обыкновенный. Вы шо, катка не видели? В кого коньки есть, тот покатается.

      Робкая тень опять приблизилась, попыталась проскользнуть в двери и была отодвинута рукою Главного.

      – Нет, это мне толку мало, шоб один вышел или десять. Мне – шоб все, дружно.

      Барак только на миг затих, только чтоб успело прозвучать тоскливое, молящее:

      – Братцы! Ну, выйдем. Сами ж виноваты…

      И тотчас опять заворочалось громадное, забилось в корчах, разразилось воплями:

      – Ложись ты, сука, убью!..

      – Закон есть!..

      – Ниже нормы градусник!.. Не выгонишь!

      – Ложись все!..

      – Закон!..

      Они не видели, что катушка с пожарным рукавом уже покатилась от водокачки. Двое хозяев толкали её, наваливаясь на лом, продетый в середине, и, не докатив немного до дверей, повалили её на снег. К ним ещё двое кинулись сбрасывать оставшиеся витки, а те ни секунды не ждали, схватили жёлтый сияющий наконечник и с ним побежали к дверям. Главный хозяин отошёл со скорбным лицом, грустно выдохнул пар изо рта и кому-то вдаль махнул рукавицей. И оттуда, куда махнул он, потёк еле слышный шорох, сплющенный рукав стал оживать, круглиться, из жёлтого наконечника выплюнулось влажно-свистящее шипение, и те двое пошатнулись в тамбуре. Толстая голубая струя ударила под потолок барака, опустилась ниже, снесла лежавшего на верхних нарах вместе с его пожитками, несколько робких теней, ринувшихся навстречу, отшибла вглубь. Двое хозяев, упираясь сапогами в скользкий порог, с трудом удерживали тяжёлый наконечник, струя металась из стороны в сторону и раздавала удары, гулкие, как удары дубинки. Над их головами потекло из барака белое облако, и вместе с надышанным теплом вылился не крик, не вопль, а протяжный прерывистый вздох, какой издаёт человек перед тем, как надолго погрузиться в воду.

      Этим вздохом забило уши Руслану, и он уже почти не слышал, как брызнули стёкла в окошках и затрещали рамы, не понял, что за серая дымящаяся пена поползла из окон на снег, понял лишь, когда она стала распадаться на отдельных людей, пытавшихся подняться, в то время как сверху на них валились другие. Главный хозяин вытащил руку из-за спины и показал в их сторону, – струя, потрескивая, опустилась на них плавно изгибавшейся дугою, задержалась надолго и возвратилась в барак. Но те, выпавшие из окон, уже не пытались подняться, а только слабо шевелились на снегу, сами делаясь белыми прямо на глазах.

      Руслан, не в силах устоять на месте, вертелся и взвизгивал,