Каждый выбирает для себя. Владимир Николаевич Князев

Игнатьевич фыркнул и пробормотал что-то несвязное. Шурик, дважды, хлестко ударил его ладонями по щекам.

      – Тише ты, – Мишаня остановил третий удар, – соразмеряй силушку-то. Нам он нужен говорящий. А у тебя, что ни удар – нокаут.

      Шурик пожал мощными плечами, отошел от кресла и уселся на диван. Мишаня принес еще воды и вылил ее на голову Благоярова. Он завертел головой, начал отплевываться и, наконец, поднял веки. Удивленно и, в то же время, испуганно, посмотрел на Мишаню:

      – Кто вы и, что вам надо?

      – Если мы правильно определимся с тем, что нам надо, и ты это отдашь, то мы сразу же тебя покинем, оставив в добром здравии.

      – У меня три тысячи рублей с мелочью, все, что осталось от пенсии. Лежат на полочке в шкафу. На столе, в конверте несколько долларов. Золота, серебра и прочих драгоценностей никогда не имел, – Петр Игнатьевич задумался и добавил, – Можете взять еще сберкнижку. Там еще около десяти тысяч. Больше у меня ничего нет.

      Это была чистейшая правда. Благояров уже справился с первым испугом, поэтому вопросительно и, как бы, с усмешкой, посмотрел на Мишаню: «Что, тимуровец, мимо кассы?».

      – Нам не нужны твои копейки. Отдай документ, за которым к тебе сегодня приходили и мы тебя оставим в покое.

      – Какой документ? Я не понимаю, о чем Вы говорите.

      – Старик, – подал голос Шурик, – не вынуждай выбивать из себя признания. И нам и тебе от этого только легче будет. Мы знаем, что бумага у тебя. Отдай ее по-хорошему, и мы избавим тебя от необходимости тратить деньги на свое лечение и восстановление квартиры.

      – Нет у меня никакой бумаги. Вас ввели в заблуждение. Я обычный пенсионер…

      – Все! Ты мне надоел, – Шурик достал из кармана кнопочный нож, щелкнул им перед лицом Благоярова. Блеснуло остро отточенное лезвие. Петр Игнатьевич испуганно моргнул и сглотнул подкативший к горлу комок, – Сейчас я буду отрезать тебе по одному пальцу, пока ты не скажешь, где документ.

      – Вы, наверное, шутите?

      – Какие шутки, старик, – Мишаня вытащил из кармана, заранее припасенный рулон скотча, оторвал кусок и заклеил Благоярову рот, – Потому что будет очень больно и захочется громко позвать на помощь, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд пенсионера.

      Петр Игнатьевич замычал и протестующе затряс головой.

      Шурик прижал ладонь Благоярова к подлокотнику кресла и приставил острие ножа к основанию мизинца. Лоб пенсионера покрылся испариной. Он с ужасом смотрел на сверкающее лезвие и трясся.

      – Ну, что будем говорить? – Шурик прищурился и посмотрел на старика. Тот, только дрожал всем телом и не отрывал взгляда от орудия пытки, – Что ж, право твое, – он провел острием ножа по пальцу и, слегка, разрезал кожу. Проступившие капельки крови вызвали у Благоярова бурную реакцию. Он издал утробный крик, конвульсивно дернулся и потерял сознание. У Мишани подкосились ноги, и он сполз по стене. Его лицо было белее мела. Глаза тупо смотрели на Шурика. Он хотел что-то