Хроники Б-ска +. Кофе понедельника

нет меня тута!

      – Есть, куда же ты денешься? Лучше гляди!

      – А чо глядеть, тут бабы одни!

      Фимка подошел к тазику:

      – Ну как бабы, а это что, не ты?

      – Вроде не…

      – Как не? Пиджак твой? Твой! Рубаха твоя?

      – Вроде моя…

      – А говорил, одни бабы, – бурчал фотограф, вылавливая фотографию и стряхивая с нее воду. Он мгновенно стащил с головы мужика картуз и припечатал фотокарточку к лысине. Затем нахлобучил сверху картуз.

      – Не трогай, – напутствовал он клиента, – отглянцуется, сама отскочит!

      Тот нерешительно делал несколько шагов в сторону от треноги, с сомнением щупая через материю прилипшее к черепу фото.

      – Эт чо ты мне такую морду наворотил? – удивлялся следующий.

      – Я ж тебе говорил, не дуйся! – улыбался Фимка.

      – Да я вроде и не дулся…

      – Вроде Володи. Выходит, это я за тебя дулся?

      – Мужики, – искал сочувствия тот у окружающих, – да у меня сроду такой морды не было! Чо я, в зеркало не глядюсь?

      Он взял ручное зеркальце и очень внимательно стал изучать свою физиономию.

      – Не моя это морда! – категорично заявлял клиент. – На хрен мне эта твоя фотография!

      – Не твоя?

      – Нет, не моя!

      Фимка было хотел и дальше убеждать строптивца, но вдруг глаз его загорелся огнем первооткрывателя.

      – Эй, мужик, стой! Вот ты, лысый, иди сюда! Снимай картуз, покажи фотокарточку! Ну вот, – удовлетворенно говорил фотограф, передавая карточку хозяину, – схватил случайно чужую карточку. Извини, друг!

      – Ну, энто другое дело! – говорил тот удовлетворенно. – А как жа ж я? – растерянно разводил руками лысый.

      – Что ты переживаешь, там их полный тазик плавает, найдем и тебя. А не найдем, так сфотографируем еще хоть десять раз!

***

      …Время шло. Маковский еще не терял оптимизма и по-прежнему заказывал в ресторане «Роземунду», но его обкладывали все упорней. Финалом стали статьи в газете и стенд в скверике Карла Маркса, где последнего частника выводили халтурщиком и пережитком прошлого. Вдобавок ко всему ему пришили дело по спекуляции.

      В последнем слове на суде Фимка произнес знаменитый монолог «А судьи кто?!» Это привело к смятению в стане судей и народных заседателей. Одни удивлялись тому, что Маковский написал такие талантливые стихи, другие доказывали, что он украл их у Грибоедова. Рассказывали, что в колонии он руководил самодеятельностью. Начальство упорно не хотело с ним расставаться… Так или иначе, в один прекрасный день Фимка вышел на волю, но фотографией больше не занимался. Однажды на площади Ленина появилась телега, на которой как ни в чем не бывало восседал, натягивая вожжи, Фимка Маковский. И телега, и кобыла с заплетенной в косички гривой принадлежали славной артели «Искра». Сам возница числился в штатном расписании агентом по сбору вторичного сырья.

      …А где, как вы думаете, мог жить Фимка Маковский? Конечно же, только в самом центре города, на площади Ленина. На том