Наваждение. Ирина Островецкая

тётя, водившая его по дому, тоже была очень доброй. Она в библиотеке помогла снова обрести, утраченную на дорогах прошлой жизни, любимую книжку. Он обязательно познакомит её с бабушкой, когда бабушка приедет за ним. В том, что бабушка обязательно его найдёт, Костя ни минуты не сомневался.

      – Что у вас тут происходит?! – строго крикнула Тётя, но Костя почему-то знал, что она не будет ругать нового мальчика. Он верил ей, ведь Она была доброй и справедливой королевой тридесятого царства, в которое волей Судьбы попал Костя. Так он решил, когда впервые познакомился с ней. В тот день Костя научился делить события и людей на «плохих» и «хороших». А разорванная книжка пока так и оставалась лежать под кроватью.

      – Это он всё. Он дерётся, Фундрик недоструганный! Ой, ой, как больно! – завопил толстяк ещё громче, всё ещё, стоя на четвереньках, растирая грязной рукой ушибленные места под коленками, и тыча в Костю жирным пальцем, перепачканным в чернилах. Костя потрясённо молчал. Он ещё не привык к откровенному вранью и коварству своего первого противника.

      – Славик, какого зверя ты сейчас изображаешь?! А, слово-то какое выбрал: Фундрик. Что это слово обозначает? – не обратив должного внимания на нытьё толстяка, вдруг рассмеялась Тётя. Вместе с ней рассмеялись другие мальчишки, окружившие их.

      – А, вона, сычом сидит и изображает! – снова ткнул пальцем толстяк в сторону Кости. – Я не зверь, а он – фундрик! Я книжку доставал из-под кровати. Завалилася она туда случайно. Я только посмотреть хотел, а она сама вдруг и завалилася, – снова соврал мальчишка, и опять безжалостно ткнул грязным пальцем в Костю. – Это Фундрик виноватый, шо она завалилася…

      – Даже сама завалилась, или от тебя убежала?! – рассмеялась Тётя.

      – Не-е, не сама! Этот придур книжку под кровать запулил, и меня сильно покалечил! У меня чёрные синяки будут и температура поднимется! Меня в изолятор надо положить, ножки перебинтить и конфетками покормить!

      – Это правда?! – строго спросила Тётя у Кости, не обращая внимания на нытьё толстого мальчишки. Выглядела она немного удивлённой, но строгой. – Ты его ударил?

      Костя, молча, опустил голову, и ничего не ответил. Врать он ещё не научился, а признаваться не хотел. Ударил же!

      – Видите, видите, он меня, чеснок на полку, ударил, и книжку под кровать запулил по чесноку. Это Фундрик недоструганный сделал, а не я! А вы мине не верите, а мине бо-ольно! Это он драчун фундрячный, а не я! Я хотел только книжку посмотреть, а он полез драться, а у меня чёрные синяки будут под коленками из-за его пиняков! В изолятор меня надо, я – раненый, меня надо усиленно кормить!.. – ещё громче взвыл толстый мальчишка, безжалостно тыча пальцем в сторону Кости, а Костя не мог сообразить, как можно так долго врать. Откуда и слова берутся у этого толстого нытика? Крупные слёзы прозрачными и дрожащими шариками обильно и «честно» покатились по румяному, перепачканному чернилами и грязью лицу толстяка. Наглец, таким образом, старался убедить Тётю в своей правоте. Он, всё