Нелюбовь. Лена Сокол

очевидно для бутербродов.

      – Ну, как там она? – Спрашивает мать.

      – Что, прости? – Я наливаю себе кофе и сажусь за стол.

      Мама откладывает в сторону нож и устремляет на меня хмурый взгляд.

      – Я спросила, как она?

      – Ой, а мне послышалось «доброе утро». – Хмыкаю я, сделав глоток. – Ты о чем вообще?

      – Я спрашиваю про Алену. – Прищуривается мать.

      – А что с ней?

      – Не строй из себя идиота. – Вздыхает она, качнув головой. – Я видела, что ты пришел час назад. Ты ночевал у нее?

      – В берлоге. – Пожав плечами, тут же нахожусь я.

      – Неправда. – Мама начинает собирать бутерброды из кусочков хлеба, сыра, зелени и ветчины. Ставит передо мной тарелку с двумя. – Тебя не было в берлоге, я проверяла перед тем, как лечь спать.

      – Ну, может быть. – Неохотно отзываюсь я.

      Откусываю бутерброд и жую, с вызовом глядя ей в глаза.

      – Ты был у Алены?

      – Да. – Приходится сознаться мне. – Я ночевал у них дома.

      – Или у нее в спальне?

      Я пожимаю плечами.

      – Или у нее в спальне. – Киваю ей.

      – Господи. – Шумно выдыхает она и закатывает глаза к потолку.

      – Да что такого, мам? – Спрашиваю я, перестав жевать.

      – Ничего. – Мать закусывает губу и испытующе смотрит на меня. – Просто я обещала Андрею присматривать за девочкой, и теперь гадаю, считаются ли твои ночевки в постели его дочери присмотром, и как он отреагирует, узнав у них? Он ведь не знает, да? Вы же не ставите его в известность, что спите друг с другом?

      – По-моему, ты опять устраиваешь бурю из ничего. – Произношу я, пораженный тем, каким тоном она подала свой пламенный спич. – Или что, я не догоняю чего-то?

      – Ты – взрослый парень, Никита. – С жаром выпаливает мать. – Надеюсь, вы, хотя бы, предохраняетесь, и мне не придется наблюдать, как сосед сворачивает тебе голову за то, что его единственная дочь неожиданно залетела!

      Я застываю, как громом пораженный.

      – Мам, ты… – У меня пересыхает в горле. Это смешно и оскорбительно одновременно. – Мам, мы про Алену говорим, вообще-то, ты в своем уме?

      – Это серьезные вещи, Никита. Не надо тут улыбаться!

      У нее, кажется, вот-вот истерика начнется.

      – Мам, мы с ней просто друзья, забыла? – А вот теперь мне реально хочется рассмеяться. – Но спасибо, если надумаем что-нибудь такое, то позаимствуем резинки из твоей тумбочки. Идет?

      Я снова принимаюсь за бутерброды и наблюдаю, как мама постепенно успокаивается.

      – Хорошо. Это хорошо. – Бормочет она, наливая себе кофе. – Тогда приглядывай за ней. Как друг. Чтобы в отсутствие Андрея никакие другие парни в ее доме тоже не ночевали.

      – Чего? – Чуть не давлюсь я. – Леля и парни? Мам, ты с какой планеты?

      – У нее сейчас очень уязвимый возраст. – Задумчиво говорит мать. – Возраст, когда хочется любить и… верить.

      – А, понял. –