Этюды по детскому психоанализу. Анжела Варданян

подошла к бассейну с водой и, послушно выполнив ритуал надевания фартука, начала так же вяло играть с водой, не входя в контакт с другими детьми. Мать задумчиво ходила по залу. Ее взгляд шарил по поверхности, не останавливаясь ни на чем. Эти три «расчлененные» фигуры как бы углубились во что-то свое, их объединяло лишь общее местонахождение.

      Задумавшись об этом, сидя на бордюре у бассейна, я не заметила, как мама подошла ко мне. Подсев рядом, она обратилась ко мне с вопросом:

      – Я могу поговорить с вами о своей дочке?

      Я вопросительно кивнула в сторону стоявшей у бассейна спиной к нам девочки.

      – Да, эта. Она начала писать под себя по ночам, а на прошлой неделе устроила мне истерику, отказываясь ходить в детский сад. Говорит, что дети ей сказали, что я умерла и не приду за ней. Я просто в этот день немного опоздала.

      Женщина говорила тихим бесцветным голосом, лицо ее было безучастно. Я заметила, что было нечто общее между мамой и дочкой, руки которой возились в воде, а тело оставалось без всякого движения. Тот же безвольный наклон спины, безысходность.

      – И что? – спросила я. – Такого никогда раньше не было?

      – Пару раз, когда ей было около трех лет, но потом прошло.

      – Тогда вы были беременны? – уточнила я.

      Мать подтвердила, продолжив:

      – А сейчас началось снова и почти каждый день.

      На мой вопрос об изменениях в семейной ситуации тем же бесцветным голосом и с тем же отсутствующим лицом она рассказала о том, что у них с мужем конфликт. Она его выгнала из дома матери, куда они перебрались все вместе после рождения сына, и добавила, что будет разводиться с мужем, так как не может простить ему измены.

      Я предложила матери пригласить к разговору дочь. Получив ее согласие, я обратилась к девочке:

      – Иди к нам, твоя мама говорит мне о тебе, она очень за тебя беспокоится, а мне есть что вам обеим сказать. Если хочешь, можешь послушать, иди сюда, мы можем поговорить втроем.

      Не поднимая глаз в нашу сторону, сняв фартук, девочка медленно, опустив голову, приблизилась к нам, подбираясь к месту рядом со мной.

      – Садись сюда, между мной и мамой, – указала я ей.

      Она, следуя моему указанию, уселась осторожно на краешек бордюра между нами, не поднимая головы, аккуратно сложила руки на коленях. Послушное, безучастное выжидание, безвольная поза.

      – Ты знаешь, – обратилась я к ней, – твоя мама мне сказала, что папа ушел от вас, что она на него обижена, но ты должна знать, что ты в этом не виновата. Это их, взрослые дела. Но ты, наверное, не знаешь самого главного, что важно для тебя. Твой папа, если даже они с мамой очень сильно поссорятся, остается твоим папой. У тебя всегда будет папа, где бы он ни жил, он будет так же любить тебя и твоего брата – своих детей. Ты это понимаешь?

      Ответа нет, а головка опускается еще ниже, словно она пытается спрятаться поглубже в себя.

      Паузу прерывает мать:

      – Она каждый день ходит к отцу.

      Я продолжаю говорить девочке:

      – Я