Пли! Пушкарь из будущего. Юрий Корчевский

вся моя бумага.

      – Вот всю и давай.

      Я забрал бумагу, араб, слащавым голосом спросил:

      – А писать есть чем?

      – А что предложить можешь?

      Из-под прилавка араб достал серебряную чернильницу вместе с чернилами.

      – Куна. Чернильница – чистое серебро.

      Молча я отсчитал деньги.

      – Привози еще, я возьму.

      Дома никто моей радости по поводу приобретения бумаги не разделил. Анастасия пожала плечами:

      – Для баловства, что ли?

      – Писать!

      – Так неграмотные мы.

      Да, в этом мире писать и читать из женщин почти никто не мог за исключением княжеских и боярских семей. О неграмотности моих близких и не догадывался, срочно надо было искать учителя. Правда, в Новгородской республике, где женщины имели равные права с мужчинами, грамотой владели многие, но после разгрома ее Иваном Грозным уровень грамотности упал.

      Полежав и поразмыслив, я направился в ближайшую церковь. Обедня закончилась, народ уже почти весь разошелся. Стоявший у алтаря священнослужитель повернулся ко мне, перекрестился, я подошел, поклонился.

      – И тебе мир, добрый человек. – И перекрестил меня. – В чем нужда?

      Я сбивчиво попытался объяснить, что мне нужен учитель – чтения, письма, арифметики.

      Святой отец размышлял недолго.

      – Живет недалеко от церкви дьяк, по причине преклонных лет службу ему отправлять тяжко, но думаю, что помочь тебе он сможет.

      – Спасибо!

      Он улыбнулся:

      – Покамест я дьяк.

      Пройдя к указанному домику, я нашел старого дьяка. Почти лысая голова и седая, как серебро, борода, морщинистое худое лицо и неожиданно умные, живые глаза. Одет был в старенькую рясу.

      – Что привело тебя ко мне, сын божий?

      Я объяснил ситуацию.

      – Ну что же, нести свет в народ – богоугодное дело. Жди завтра.

      Долго я объяснял Анастасии и ее сынишке, что они начинают учиться чтению, письму и счету. Мальчик обрадовался, а Анастасия проявила непонимание.

      – Зачем оно мне?

      Как мог объяснил ей, что моя половина не должна быть неграмотной, что ей придется вести хозяйство, записывать расходы и вести учет. Долгое объяснение сразу вразумило.

      – Только священника каждый раз кормите, видно, бедновато живет, а потом я с ним рассчитаюсь.

      С этого дня и всю зиму каждое утро отец Амвросий приходил к нам домой и до полудня учил моих домашних. Миша делал успехи. Священник тоже – я хорошо ему платил, кормил, на старости лет это было неплохим подспорьем.

      Между тем у меня начала появляться клиентура – сначала редко ближнее княжеское окружение, затем чаще – их родственники, а потом уже почти постоянно купцы, ремесленники с домочадцами.

      Заработок стал постоянным, и жизнь приобрела устойчивость и надежность.

      Почти все заботы по управлению домом и челядью взяла на себя Анастасия – и ей это нравилось, дом содержался в порядке: погреб полон запасов, а челядь ее боялась больше, чем меня.

      Работа поглощала все время, но одна дума все