Не вместо. Александра Гейл

получится. Я даже на укол обезболивающего согласна, лишь бы помогло! А я терпеть не могу уколы.

      Однако только я успеваю почувствовать надежду на что-то хорошее, как из-за спины меня за плечо резко разворачивают. Мохито расплескивается по барной стойке. Я оказываюсь лицом к лицу с разъяренным Заком Эммерсоном.

      – Что тебе опять от меня понадобилось, прилипала? Не знаю, как ты добралась до Докери, но лучше свали отсюда сейчас, пока никто не пострадал.

      – Я явилась с Докери, потому что мы встречаемся. Сложно признать, что мир крутится не вокруг тебя, Эммерсон, не так ли? – шиплю я ему в лицо. – Или, может, у тебя появилось желание мне что-то рассказать, и теперь ты изо всех сил сдерживаешься?

      На его скулах выступают желваки, но в этот момент поверх руки Зака, крепко сжимающей мое плечо, ложится мужская ладонь. Черт! Этот Фейрстах влез!

      – Парень, твой дом – твои правила и все такое, но девчонку не трогай, – говорит он тихим, предостерегающим голосом. – Так делать нельзя.

      Я сглатываю неизвестно откуда взявшийся ком в горле и огромными глазами смотрю на Стефана. Он возвышается над Заком почти на полголовы. Зак невысокий, но все равно для меня это удивительно, потому что Фейрстах не выглядит огромным. Майлз наверняка его выше, но он в сравнении со Стефаном неповоротливый, а этот какой-то гибкий, ладный и… опасный. Опаснее Зака, хоть я и не понимаю, что навело меня на такую мысль.

      В глазах Эммерсона я вижу отражение тех же самых эмоций. Он явно не ожидал, что на вид добродушный парень способен твердо дать ему отпор.

      – Не суйся, Фейрстах. Иначе я сделаю так, что ты свалишь из Калифорнии так же быстро, как ее вонючий братец.

      4. Лекарство от головной боли

      Когда мы с Джеймсом были детьми, часто ездили на побережье, где с восторгом смотрели на скользящие по волнам доски. Нас завораживало зрелище людей, способных обогнать стихию, а не быть ею разбитыми. Мы были уверены, что еще немножко, и сами станем такими же. Но если меня со временем всерьез увлек чирлидинг, то брат так и остался ярым фанатом волн и досок.

      Когда Джеймсу было лет пятнадцать, он попал в компанию серфингистов и быстро стал там своим. Одним из самых-самых. Брат никогда не умел отдаваться любимому делу наполовину. А его фанатизм оказался заразителен, и в какой-то момент я обнаружила, что запихиваю в сумочку паспорт, чтобы поехать седлать волну в Мексику, ибо все западное побережье США мы уже обкатали. В компании «друзей по доске» я появлялась набегами и всегда оставалась только «младшенькой Абрамс», но понахвататься успела и очень неплохо катаюсь. Кроме этого я выяснила, что в мире серфинга есть место не только праздному разгильдяйству, но и жесткой конкуренции и нешуточной борьбе за лидерство. Какое-то время Джеймс был лучшим: у него были самые клевые доска, улыбка и девушка.

      А потом пришел Зак Эммерсон.

      Этот придурок не привык быть в чем-то не первым. В серфинге он был неплох, но Джеймса превзойти не мог и, наверное, с того все и началось. Он начал транжирить родительские миллионы на пляжные вечеринки, перелеты