Я тебя не знаю. Иван Коваленко

совсем другое, и восхитился тем, как можно придать вещам такие исключительные образы – для одних обманчивые, а для других удивительно яркие и спасительные.

      Несколько сотен страниц, и половину из них он успел прочитать за ночь, пока не понял наконец, что наступило утро.

      Алиса и Александр Иванович. Увидев его, она поднялась со скамейки.

      – Хочу показать вам кое-то, – сказала она.

      Ни «здравствуйте», ни «извините».

      Ведьма-искусительница. А он ее сподвижник. Или просто – попавший под чары.

      На улице было не так мрачно, как накануне, – целый день светило солнце. Возможно, солнечный свет накопился во всем вокруг и какое-то время еще будет незаметно сочиться: из деревьев, каменных стен и листьев на земле.

      Они шли минут десять, а потом поднялись по лестнице какого-то доходного дома.

      Все в подъезде было обшарпанным, но благородным, подобно тому, как сохраняют свою стать некоторые вещи из прошлого. Конечно, что-то не вписывалось в антураж – например, клетчатая плитка на полу между этажами, ее наверняка положили позже, когда отвалилась та, что была сначала. Поэтому казалось, что дом неуклюже залатан.

      Александр Иванович знал: такие подъезды очень любят показывать на фотографиях и приводить сюда экскурсии. Они кажутся ценными сами по себе, но, положа руку на сердце, в нем самом подобная старина не вызывала никакого благочестивого отклика. Но все равно красиво и очень тяжело для подъема: лифта нет, поэтому несколько пролетов они прошли пешком.

      «Возможно, она захочет меня убить», – вдруг подумал Александр Иванович. Хотя с чего он вообще взял, что Алиса на такое способна? У нее кто-то умер, и за ней следит полицейский, но это еще ничего не доказывает. А вот то, что ждать от нее можно чего угодно, это да…

      Комната оказалась рабочим помещением. Тут кто-то творил (она?). Все полотна были перевернуты, а какие-то спрятаны под покрывалом. Пара венских стульев – на одном сидел он, а у другого стояла она. В ее руках две картины (или фотографии?) – «лицом» к себе.

      «Все это спектакль», – подумал Александр Иванович, а она актриса собственного театра. Либо сумасшедшая.

      Немного подождав, Алиса повернула к нему оба полотна.

      – Что вы о них скажете? – спросила она.

      Простой вопрос, который требовал простого ответа. Некоторое время Александр Иванович смотрел на изображения, открывшиеся перед ним, а потом произнес:

      – Они были написаны разными людьми. От картины слева исходит свет. А та, что справа, напоминает некое саморазрушение.

      Алиса кивнула, словно в знак согласия.

      – Однако написал их один человек, – сказала она.

      Потом направилась к стене и принялась одну за другой переворачивать остальные работы. В ее действиях была система: Алиса шла от левой стены к правой, и в том, что открывалось его взору, тоже была система – погружение в безысходность.

      «Ощущение,