.

Последних Дней топали пешком пять миль до Смоляной реки и разбивали на берегу палатки – ждать крестильного дня. Большинство из нас макали в тринадцать лет и после курса катехизиса. Тебя одевали в рубаху и клали под язык крошечный лепесток Мачка – чтобы утишить страх, замедлить дыхание и не дать буянить. Мачок разлетался по крови, и кости становились как камни, вшитые в подол кожи. Помню, как Ма уговаривала меня не пугаться; это просто как принять ванну, сказала она, только вода погуще обычного.

      – Просто лежи тихонько, Адди, детка, – ворковала Ма, намазывая мне веки эвкалиптовым бальзамом, чтобы сберечь от смоляной слепоты. – Когда ты успокоишься, Единый Бог явит тебе видение, покажет твою судьбу в этой жизни.

      – Да, мам.

      – Но сначала ты встретишься с тьмой. Тебе захочется бороться с нею, но ты не поддавайся. Дай ей обнять тебя. И оглянуться не успеешь, как все уже будет позади. Обещай мне, что ты не будешь бороться.

      – Обещаю.

      – Вот хорошая девочка!

      На катехизисе мы узнали, что если войдешь в Реку и восстанешь из нее, то родишься заново. Грех твой будет снят и останется позади, в густой черной смоле, отпечатком тела в грязи. Ну, то есть так они говорили. Но ведь никогда не знаешь, что вскипит внутри, пока ты будешь там, внизу. На целую долгую минуту над тобой сомкнется маслянистая тьма, отсекая живой мир, будто крышка гроба. Даже такой проклятый мир, как наш, все одно лучше, чем бремя ничто, под которым погребает тебя Смола. В реке нет ни времени, ни пространства. Верующие говорят, она дает тебе попробовать, что станет с бессмертной душой, если она не обратится к Единому Богу, не подготовится к Последним Дням. И вынырнув из реки, ты ощущаешь, как проклятие стекает с тела, словно сброшенная змеей кожа, и падаешь на колени, и возносишь хвалы Создателю за глоток этого раскаленного, пыльного воздуха. Река творит Верующих – так проповедовал высокопреподобный Джексон. А все потому, что никто не хочет провести вечность в подобном месте.

      После всего этого священник впервые давал тебе хорошую дозу Мачка, чтобы скрепить договор с Единым Богом. Парад невиданных чудес проходил перед тобой, свидетельствуя о милости Его и доброте. Мастер Кроуфорд ворчал, что ни о чем он таком не свидетельствует, окромя желания простого люда быть облапошенным. Но никто его, естественно, не слушал.

      Все это я выложила Джону Барксу за неделю до его крещения, пока мы прогуливались в саду.

      – Говорят, когда впервые отведаешь Мака, по ногам у тебя пойдет колотье и язык занемеет, будто от снега, и под веками заблистают звезды. И перед внутренним взором на черном бархатном занавесе распустятся небывалые цветы, возвещая, что вот-вот начнется представление, кое уготовал для тебя Единый Бог, – сообщил мне Джон, едва не лопаясь от предвкушения.

      – Что и говорить, Мачок – штука крутая, – заметила я.

      – А ты ощутила истинное и неподложное присутствие Единого Бога, Адди?

      – Типа того.

      Мы стояли под деревом синей крапивы в полном цвету. Его стеклянистые колокольчики так и пульсировали вспышками крошечных