Наедине с собой. Исповедь и неизвестные афоризмы Раневской. Фаина Раневская

коленях, чем сидеть и ждать… Ходить на репетиции только ради учебы, смотреть спектакли своего и чужих театров, имея возможность только прикидывать, как сама сыграла бы эту роль. Это худшее для актрисы – проигрывать роли только мысленно, так и не сыграв их на сцене, а ведь мне еще не было сорока, прекрасный возраст, когда уже есть опыт и понимание жизни, а приложить это все не к чему!

      Но и в кино оказалось очень трудно, нет, не столько физически, хотя, конечно, ночные смены утомительны и ненормальны, холод, неустроенность, долгие съемки – снимали восемь месяцев – раздражали, выматывали. И все же куда больше выматывала невозможность по-настоящему играть.

      В этом не было вины режиссера или партнеров, это особенности кино.

      Если я настроилась на роль перед спектаклем, я в ней живу «без остановок» задолго до выхода на сцену и еще долго после поклонов.

      На съемочной площадке тебе вместо партнера могут вообще подсунуть камеру и потребовать играть на нее. И называлось-то это как – подворовывать! Боже мой, я должна подворовывать! Уже одно это название могло отбить всякую охоту.

      Сняли «Пышку», которая настолько понравилась Ромену Роллану, что тот разрекламировал ее во Франции, фильм закупили, Ромм стал популярен.

      Он говорил, что я его добрый ангел, потому что Роллану в первую очередь понравилась моя игра. Я не против, но мы с Ниной Сухоцкой были так вымотаны ночными съемками и самой «рваной» работой, когда не чувствуешь, что получится в конце, что, отправившись на Воробьевы горы и нажаловавшись там друг дружке вдоволь, дали торжественную клятву в кино больше ни ногой!

      Не выполнили обе.

      Игорь Савченко входил в число режиссеров, которым разрешили снимать кино. С Савченко мы с удовольствием работали в Баку. Он позвонил со странным предложением:

      – Хочу, чтобы вы снялись в моем фильме «Дума про казака Голоту».

      – Кого играть, казака или думу?

      – Не знаю, но в сценарии есть колоритный попик, если согласитесь, мы из него сделаем попадью.

      – Я креститься не умею.

      – Там не нужно.

      Приехала, посмотрела, предложили в качестве пробы пройтись в костюме попадьи по комнате, в котором напичкано всякой домашней живности.

      – А текст? Что говорить-то?

      – А что хотите. Это ваше хозяйство, поговорите с живностью.

      Это можно. Я вошла и принялась проводить ревизию.

      Птичкам:

      – Рыбки вы мои золотые, все не сидите спокойно, все щебечете…

      Поросятам в углу (воняло, кстати, как в свинарнике, но поросятки были такие симпатичные, розовые, что о вони забылось):

      – Детки вы мои дорогие! Детки вы мои милые!

      Съемочная группа покатывалась со смеху, а я все сюсюкала с поросятами.

      Но это хорошо на пробах или на репетиции, я себя знала, как только прозвучит команда «Мотор!», начну заикаться и трястись либо вовсе встану столбом.

      Услышав мои вздохи, Савченко рассмеялся:

      – А больше ничего