Последний ход за белой королевой. Олег Агранянц

Мы там добывали лекарство. Пичугин приезжал туда, чтобы встретиться с каким-то немцем.

      – Немцем?

      – Да, немцем. Тот живет в Виндхуке.

      – Зачем?

      – Тот передал Пичугину какие-то записки.

      – Какие?

      – Я не знаю. Там же Пичугин заказал статуэтку Гоголя. С тайником, куда он спрятал записки.

      – Статуэтка нужна была только как тайник?

      – Нет. Он сказал, что статуэтка предназначалась вашему дипломату в Женеве, тот должен был подарить ее какому-то американскому журналисту, любителю Гоголя.

      – Записки тоже для американца?

      – Я не в курсе.

      – Они представляют ценность?

      – Не знаю.

      – Давай все по порядку. Пичугин достал какие-то записки и заказал статуэтку Гоголя с тайником. Эту статуэтку должен был получить наш дипломат и подарить американскому журналисту. Так?

      – Похоже, что так.

      – Значит, или Гоголь, или записки представляют какую-то ценность. Поэтому он не оставил статуэтку в посольстве, а взял во Францию.

      – Нет. Он не хотел с ней связываться и собирался оставить ее в Конго, – прервала меня Лида. – Но мы его отговорили. Мы хотели воспользоваться ею для перевозки порошков.

      – Но у него была дипломатическая неприкосновенность.

      – Его в Париже встречали. Он не хотел, чтобы они узнали про наркотики…

      – Кто встречал?

      – Извини. Это уже политика, здесь я молчу.

      – Ладно. Когда вы получили порошки?

      – После таможенного контроля.

      – Вместе с Гоголем?

      – Да.

      – И записки он вам тоже вернул?

      – Они лежали в той же сумке, что и статуэтка. Он сказал, что это записки старого маразматика, которые никому не нужны.

      – Где они сейчас?

      – У Базиля. Я пыталась их прочесть, но по-немецки… Поэтому отдала Базилю.

      Опять Типограф!

      – А он читает по-немецки?

      – Да. Он начал читать и сказал, что ерунда. Все-таки жалко, что мы с тобой в разных лагерях. Завтра ты уедешь?

      – Да.

      – Тебе нужна помощь?

      – Нет.

      – Подумай.

      Я покачал головой.

      – Тогда пойди рассчитайся с барменом.

      Я все понял. Поднялся, подошел к бару, расплатился. Когда вернулся, Лиды уже не было.

      39. Машина подана

      Чертовщина какая-то. Пичугин знал, что перевозом статуэтки и записок в Женеву из Браззавиля занимается аппарат ЦК, то есть они представляют какой-то интерес. Но он их спокойно отдает, не пытаясь как-либо использовать. Что должно было произойти, если бы я привез статуэтку в Женеву? Я был обязан положить ее в банк. И не просто в банк, а в банк с сомнительной репутацией. Лиде Пичугин сказал, что весь груз предназначен для какого-то нашего дипломата в Женеве. Странно, но допустим. Когда Москва узнала, что статуэтка исчезла, мне приказали не жалеть денег и найти ее. Про записки ни слова. Значит ли это, что статуэтка – главное, а записки – просто наполнитель? Или они уверены, что бумаги по-прежнему внутри? Уж больно всё не складывается. Если статуэтка