Последний ход за белой королевой. Олег Агранянц

здесь, Базиль Топалофф. Увидав нас, он встал, поднял обе руки:

      – Милости прошу. Милости прошу.

      За три года, которые я его не видел, Топалов не изменился: то же загорелое лицо, та же привычка поднимать сразу обе руки, тот же легкий акцент, выдающий русского, не жившего в России, и тот же пробор в центре, как у лакеев из фильмов про прошлый век.

      Родился он в Лондоне. Отец, бывший царский офицер, начал работать на советскую разведку еще в тридцатые годы. После войны ушел связник и отца перебросили сначала в другой город, потом решили вообще убрать подальше. Выбрали Францию.

      Помогать отцу Базиль начал с детства, и, когда в середине пятидесятых отец умер, ему предложили продолжить дело, он согласился. Советской разведке Топалов пришелся ко двору. После десяти с лишним лет «поезжай туда, привези это» Москва перевела его на более спокойное место: снабдили документами, помогли купить на паях небольшую типографию. С детства он увлекался рисованием, в Онфлере стал завсегдатаем художественных салонов и, кроме всего прочего, посредником по продаже картин.

      – Вас подождать? – спросила Кики.

      – Погуляй на улице. Я скоро. Ты не торопишься?

      Кики не торопилась и исчезла за дверью.

      – Не желаете кофе? – Типограф был любезен и всем видом показывал, что спокоен и рад гостю.

      – Пожалуй.

      – Взгляните пока на мои произведения, – он показал на овальный стол в центре комнаты, где лежали пачки с визитными карточками.

      Нет, он, пожалуй, изменился: похудел, черты лица стали грубее, взгляд какой-то нервный, глаза красные. Пьет, что ли?

      Хозяин тем временем колдовал над кофеваркой. Начать деловую часть надо с пустяка, лучше всего со стандартного «есть ли к Центру вопросы».

      – У вас есть к Центру вопросы?

      – Есть.

      Я насторожился.

      – Я хочу свернуть дело. И уехать.

      Ничего себе начало! Представляю, как обрадуются мои начальники!

      – Куда?

      – Куда-нибудь подальше. У меня есть южноафриканский паспорт.

      Такой оборот был неожиданным и, хотя сам факт меня особо не волновал – пусть болит голова у начальства, я прокручивал, как это отразится на моем задании.

      Я подошел к окну, посмотрел во двор.

      – Тихо у вас здесь.

      – Да, спокойно. Ну так как?

      – Я проинформирую центр. Однако вы понимаете, что это ваше желание не освобождает вас от обязанности выполнять распоряжения центра.

      – Да, да, конечно, – засуетился он. – У вас ко мне дело? Или так, проездом? Я всегда готов.

      Трясутся руки, нервничает.

      – Есть дело.

      Он замер с кофейником в руках, всем видом показывая, что весь – внимание.

      – Здесь можно говорить?

      – Да, да, – заюлил он. – Но, если хотите, выйдем на улицу.

      – Не надо. Дело не ахти какое секретное. Мне нужно срочно встретиться с кем-нибудь из марксистов-нонконформистов.

      Он среагировал сразу:

      – Увы, помочь не могу.

      – Я не прошу украсть «Джоконду». Я прошу найти людей, которых вы знаете.

      – Украсть