Раннее. Оксана Анатольевна Алексеенко

способная войны разжечь беспокойная дама,

      Вот спокойный, слегка флегматичный спортсмен-культурист,

      Вот угрюмый мужчина с душою невинной ребенка,

      Бросив страждущий взор из под темных нависших бровей,

      Смотрит хмуро, как резвая баба с тяжелой котомкой

      Скачет между машин, напевая под брань лихачей…

      Официант из кафе, как всегда непомерно веселый,

      Рассудительный, в меру язвительно-колкий сосед,

      Резкий, грубый кассир и приветливый, ласковый дворник,

      Вечно строящий что-то и всем недовольный студент…

      Рассуждения мои не для вас остаются неясными

      И намек тем, кто чувствует, знает, уверен, понятен:

      Называйтесь лишь теми, кем вас называли матери,

      Ибо жизней всех тех, кто почил, на живущих не хватит.

      Сердце

      Что-то вновь говорить и бросаться изящными фразами…

      Вездесущие Бога доказывать с помощью опытов

      Так же глупо, как рушить мечтания атомной бомбой,

      Заключать в материальный сосуд суть абстрактных понятий.

      Только почестей всяких, принцесса, тебя удостоил:

      Душу продал – за счастье твоей не потребует демон,

      Ну, а сердце тебе лишь досталось бы… где-то живое

      (Хладный разум сих слов отторгает прямое значение.)

      Просто вялый мешок полный чувств, а не сильная мышца

      Мое сердце… и сам от него был не сильно отличен.

      Полюбуйся же чучелом, ангел! Пусть то неприлично,

      Громко смейся, заслышав, над полным страдания стоном.

      …Ребра выломал Данко, разверзнув кровавую пропасть,

      Но, влюбленный, лишь уголь холодный к ногам людским бросил.

      Пламя жарко лобзало когда-то тяжелые кости,

      С хладом встретившись раз пред тобой, затрещав, вдруг угасло.

      …Уж в закатных лучах развивались упругие жилы,

      Мерно сея кругом землю вновь обагрившие капли…

      Почему ж позволяла любить, королева, скажи мне?

      Не убить ли хотела отказом своим?.. Нет, навряд ли.

      Узник

      Червями голодными камни вгрызаются в спину,

      И кольца стальные сжимают костлявые руки.

      Нет сил больше биться, стенать и испытывать муки;

      В темнице жестокой, холодной любви твоей сгину.

      Столь мерзки и впадины глаз, и иссохшее тело…

      Я падаю на пол, опять твои ноги лобзая.

      Не знал я, что жили с тобой мы в преддверии Рая,

      Желал вознестись и в Аду теперь корчусь. За дело.

      Холоден и яростен взор, губы кривишь брезгливо,

      А я все тяну, как безумец, к тебе свои руки.

      Богиня… Признайся, любила раба ты со скуки,

      Лекарством от боли душевной была наша близость.

      Уж Рок, отбивая прозрачными пальцами ритмы,

      Целует меня, умертвляя ослабшую душу.

      Но я ли, скажи, наше счастье с тобою разрушил,

      И сердце мое в темноте заключил я, не ты ли?

      Прости

      Пишу