Наблюдательные пункты. Юрий Сапрыкин

уже не было.

      В дни конфликта в Осетии многие жаловались: дескать, невозможно понять, что происходит, CNN говорит одно, канал «Вести» – нечто прямо противоположное. Но это как раз естественно: так устроена любая информационная война (включая, скажем, войну олигархов с правительством середины 90-х). Гораздо неуютнее от невозможности понять, ЧТО ПРОИСХОДИТ в глобальном смысле – пока жизнь продолжает идти, как будто ничего не случилось. Пока мы тут работаем, отдыхаем, ходим в магазин за яйцами – не началась ли новая глава из будущего учебника истории, и если да, то про что в этой главе будет написано? Про большую войну за восстановление СССР, про эпоху международной изоляции России, про третью мировую – или про счастливую историю новых кавказских республик? Как мы будем вспоминать «ноль восьмое – ноль восьмое» – как день, после которого началась совсем другая жизнь, или как просто обычный день?

      Хотя вряд ли как просто обычный. Я могу сказать, когда меня накрыло, – когда стало понятно, что происходит нечто дикое и непоправимое; это было, кажется, уже в тот момент, когда объявили окончание боевых действий. В новостях показывали Цхинвали, сгоревший разрушенный дом, потом камера чуть отъехала, и появилась стена, а на ней нарисована веселая мышка: сгоревший дом раньше был детским садом. И это была точно такая же мышка, как в моем, или в вашем, или в любом советском детском саду; люди, которые сейчас убивали друг друга, – это не какие-то инопланетяне или черти рогатые, все они в детстве читали «Денискины рассказы» и смотрели «Гостью из будущего»: одни советские люди убивали других советских людей. В этом есть что-то непоправимо неправильное – и даже неважно, началось это утром, когда установки «Град» били по Цхинвали, или утром, когда Густав ходил за яйцами, или еще раньше, в Карабахе; все равно кажется, что трещина в мироздании стала в эти дни еще глубже, просто до нашего дома пока не доползла.

25 августа 2008

      На сложных щах

      Последний Пикник «Афиши», как известно, побил рекорды посещаемости (55 тысяч человек, не шутка), но основная (или, по крайней мере, самая заметная) часть публики осталась прежней – и нет, это не те же самые люди, что ездят на «Нашествие». Эти люди носят узкие джинсы или цветные лосины, отращивают челки, надевают большие очки без диоптрий, в прошлом году у них были в ходу геометрические принты, теперь их сменила клетка и футболки старых рок-групп, их (то есть нас, чего уж там) регулярно можно застать в «Винзаводе», магазине [битая ссылка] «Республика» или клубе [битая ссылка] «Солянка» (это если в Москве), в кармане у них молескин, в руке пленочная мыльница – в общем, понятно, о ком идет речь, хотя подходящего слова в русском языке для этих людей так и не появилось: инди-киды? хипстеры? модники? Факт наличия в больших городах людей с лосинами и молескинами – давно не новость, но вот дикое раздражение, которое они начали вызывать у всех вокруг – и не только в российских столицах, – это