Время 37-го. Александр Филиппов

с таким вот Новым годом, друзья! – с некоторой обескураженностью в голосе произнёс глава, и потянулся фужером к гостям.

      Выпили, молча, опустились на стулья, растерянно поглядывая друг на друга.

      – А вы заметили, – нарушил гнетущую тишину редактор районки Полосатов, – что когда президент произносил своё… э-э… поздравление, у него губы двигались не синхронно словам? Наверняка запись монтировали, переписывали…

      – Ну, знаете, это ж не просто поздравление! Вроде: трали-вали, с наступающим, желаю счастья, чмоки-чмоки… – вступился за главу государства Киваев. – Это, можно сказать, программная речь. Обращение за поддержкой к народу! Может быть, какие-то моменты, фразы и подкорректировали…

      Прокурор Сидякин грохнул вдруг кулаком по столу так, что тарелки и рюмки подпрыгнули:

      – Не сметь! Не сметь дискредитировать выступление президента страны!

      Гости опустили глаза, а вольнодумный редактор, стушевавшись, забормотал:

      – Да разве ж я дискредитирую? Я наоборот, поддерживаю всячески… и проникаюсь…

      Исчезнувший было в этот момент из-за стола, Помогайбин вернулся, объявил встревожено:

      – Коллеги! Там водители волнуются – верховая метель пошла. В степи буран начинается. Надо выезжать, а то нас тут заметёт, неделю не выберемся…

      Александр Иванович поднялся решительно:

      – Ну, давайте на посошок, друзья, и в дорогу. Завтра, в связи с чрезвычайно сложившимися обстоятельствами, предлагаю всем с утра находиться на рабочих местах. Наверняка поступят какие-то указания свыше, и… вообще…

      Застолье быстро свернулось, и через несколько минут колонна джипов, урча моторами, покинула гостеприимную заимку.

      За пределами лесного затишья открытое пространство степи встретило их упругим ветром, снегом, валившим густо, стеной. Просёлочную дорогу замело, и мощные автомобили, беспощадно вспарывающие темноту и снежную круговерть кинжальным светом ксеноновых фар, едва пробивались сквозь полуметровые, росшие на глазах, сугробы.

      – В «Целинник»? – поинтересовался у главы Михалыч, бессменный водитель, много лет, колесивший по здешним полям, и теперь каким-то шестым чувством определявший нужное направление при нулевой практически видимости.

      – Домой! – коротко приказал Киваев, и, отвечая на удивлённый взгляд шофёра, досконально знавшего порядок традиции новогоднего торжества (сперва на заимке, среди своих, потом с жёнами, в ресторане ДК «Целинник»), пояснил скупо. – Заедешь в ресторан, супругу, Валентину Степановну, заберёшь. Завтра в семь тридцать за мной. На работу.

      Вымуштрованный Михалыч молча, кивнул. Научился за много лет, обслуживая начальство, не задавать лишних вопросов.

      Александр Иванович, отпустив машину, кое-как, ногами разворошив наметённый снег, открыл калитку в металлических воротах, и будто со стороны,