В тени королевы. Элизабет Фримантл

замерла. Обернулась к ней, надеясь хоть что-нибудь услышать.

      – Пришли ко мне Сьюзен Кларенсьё и Джейн Дормер.

      Вся сила духа потребовалась мне тогда, чтобы молча выйти из комнаты.

      Кто-то кладет мне руку на плечо.

      – Пойдем, ma petite cherie, я уложу тебя в постель.

      Пришла maman! У меня страшно затекла шея: должно быть, я задремала – хоть и не знаю, как мне это удалось в грохоте музыки и топоте танцующих.

      Maman берет меня на руки и уносит прочь – но не в покои младших фрейлин, а в свои собственные, кладет на широкую кровать и начинает расшнуровывать на мне платье.

      – А как же ваши соседки? – спрашиваю я сонно, вспомнив, что эти покои и эту кровать она делит с другими дамами.

      – Не беспокойся, Мышка, – отвечает она. – Я с ними договорюсь. – Maman снимает с меня наряд, слой за слоем, пока я не остаюсь в одной сорочке – и тону в пуховой перине, словно в облаке. – Так лучше? – спрашивает она.

      – Лучше, – отвечаю я.

      Некоторое время мы сидим молча; она гладит меня по голове. Но я все думаю о Джейн – в ее истории многое осталось для меня непонятным, и чем больше об этом думаю, тем сильнее голова пухнет от вопросов.

      – Maman, – спрашиваю я, – а почему Джейн сделали королевой?

      – Ох, Мышка, не стоит…

      – Только не говорите, что я еще маленькая! Пожалуйста, maman, расскажите мне все! Я уже достаточно большая, чтобы знать правду.

      Я видела наше фамильное древо: огромный пергаментный свиток, и на нем искусно изображенное дерево со множеством позолоченных ветвей и зеленых побегов, между которыми снуют птички и мелкие зверьки, а с веток свисают гроздьями, словно спелые плоды, крохотные портреты. Как-то раз отец разложил его на полу у нас в Брэдгейте и показал мне и сестрам, с какой стороны мы родня королям. Вот, сказал он, первый король из рода Тюдоров, Генрих Седьмой, наш прадед; и дальше его палец заскользил по лабиринту ветвей, показывая всех наших кузенов и кузин и родственные связи с ними.

      – Молодой король Эдуард – pauvre petit[12] – назначил ее своей наследницей. Ведь мальчиков в роду не осталось.

      – А как же Мария и Елизавета?

      – Его сестры? Видишь ли, не все соглашались с тем, что они рождены в законном браке. А твоя сестра Джейн подходила как нельзя лучше: сторонница новой веры, благочестивая, ученая и в том возрасте, когда может произвести на свет наследника престола – идеальный выбор… – Она осекается и сглатывает, словно не желая выпускать наружу свои чувства.

      – Maman, но почему выбрали Джейн, а не вас?

      – Ох, cherie, – отвечает она, поникнув головою. – Я отказалась от прав на престол – ради нее.

      Пытаюсь уложить в голове это новое известие, встроить его в общую картину, понять, что это значит.

      – Значит это вы?.. – Я вовремя останавливаюсь, чтобы не спросить: «Значит, это вы во всем виноваты?..» – хотя именно так и думаю.

      Глаза у maman блестят от слез, и я протягиваю ей свой носовой платок. Она принимает его, не глядя на меня.

      – С

12

Бедный малыш (фр.).